Трамонтана. Король русалочьего моря
Шрифт:
Мимо нее летящей походкой, не оглядываясь, проскользнул в сторону других людей щуплый Клаус фон Бабенберг, и она тоже посмотрела туда, прищурилась, стараясь разглядеть лица.
В конце зала, на небольшом возвышении, стояло кресло, и в нем уютно расположился ректор – во всяком случае, фигурой и одеждой сидевший очень его напоминал. Как бы то ни было, Клаус ему почтительно поклонился и тихонько отошел в сторонку. На мгновение по нему скользнул луч света от колонны – там статуя прекрасной дамы, надменно вздернувшей голову с тяжелыми косами до пят, одной рукой опиралась на длинный посох с пылающим набалдашником,
– Джандоменико Фальер, – донеслось до Исабель.
Венецианец, значит. Гордая Венеция не признает себя частью Авзонии и знает лишь один закон – волю своего дожа и сената; это осталось в памяти Исабель. Обычно политику она находила скучной и бесполезной, но идея, что один город в стране может не считать себя частью страны, ей показалась слишком смешной. Впрочем, когда она поделилась своим весельем с дедом, тот неожиданно ее одернул и сказал, что это вопрос серьезный. Да и род Фальер, прославившийся казненным за измену республике дожем, удержался в ее памяти – и вот, поди ж, пригодилось!
У подножия противоположной колонны, которую освещала покореженная временем лампа в исхудавших руках древнего старца, шевельнулась тень, и проходившую мимо Исабель дернуло туда поглядеть. Каменный старец смотрел исподлобья, подозрительно подняв свою лампу, словно чтобы получше изучить потревоживших его покой, а рядом огромная змея – ее толстые кольца частью сползли с резного камня, нависая над полом – подняла плоскую морду почти к его уху, словно шепчась с ним. Под этой-то змеей Исабель и разглядела давешнюю светлокосую девочку, чей реверанс одобрил ее дед там, в атриуме. Правда, кос у нее уже не было: теперь ее бледные волосы были обрезаны неровно и так коротко, что она едва смогла бы заправить их за уши. На свет она не вышла – наоборот, подалась назад, почти исчезнув в полумраке.
Поклонившись ректору – в кресле и в самом деле сидел Сидро д’Эстаон, – Исабель стала вглядываться в лица тех, кто ее опередил. Только эти трое? А нет, вот из-за широкой спины Джандоменико (вот уж кто нисколько не смущался присутствием ректора и спокойно разглядывал статуи) выплыла полуундина, умудрившаяся в Лабиринте ни волосы не растрепать, ни платьице не помять. Просияв улыбкой, она протянула Клаусу нежную руку, и остмаркский мальчик залился краской.
– Мишель Дюбуа, – звонко прожурчал ее голос.
Клаус ответил неслышно, но улыбка Мишель стала еще ласковее, а Клаус из алого стал пунцовым. Правда, кряжистый венецианец тоже побагровел и пододвинулся поближе, но остановился как вкопанный, едва лучистая галлийка обернулась к нему.
Нашли чем заняться, и главное – где!
Едва кивнув, чего, наверное, по правилам вежливости было мало, но уж как-нибудь обойдутся, благо на нее оба парня еле глянули, а галлийская стерва лишь заулыбалась еще шире, Исабель отвернулась от них и стала вглядываться в другие группки в тенях колонн и во входящих. Вот прошагал мимо кудрявый гельвет… Так, если посчитать –
Двенадцать. А ректор сказал, всего будет двадцать два?
Она замерла, будто ноги обратились в свинец, и оглянулась еще раз, проверяя подсчет с растущим беспокойством: трое… одна… там еще пятеро… тут двое, нет – четверо, она ошиблась, и еще она, да этот вот идет, значит, пятнадцать!
Проклятье, что с ней такое?!
Она рванула воротник, чувствуя, как подкатывает удушье к горлу, и одновременно как льдом разливается по жилам озноб. Шаги кудряша теперь казались гулкими как колокол. В последний раз с ней было такое два года назад, когда Ксандер…
Ксандер. В зале не было Ксандера.
Задыхаясь, она напряженно, до рези в глазах, вглядывалась в тени под статуями, в каждого нового входящего, даже в ректора, будто он мог знать и каким-то жестом или взглядом намекнуть ей. Лицо д’Эстаона оставалось усталым и бесстрастным, и если он и видел, что с ней творится, то не торопился помочь. А в ушах у нее издевательски звенели слова отданного Приказа, за который она уже была готова себя проклясть. Потерять вассала вот так, по глупости, дав задачу, которую даже со всем желанием не пройдет и один из тысячи! При мысли о том, что скажет ей дед, она чуть не застонала. Опять, опять она сделала прежде, чем подумала, – и теперь что, у нее снова нет вассала?!
– Только после вас!
При первом же звуке этого голоса у нее отлегло от сердца так стремительно, что она пошатнулась, жадно впиваясь взглядом в новопришедших. В дверях чуть не столкнулись – да, Ксандер, живой и невредимый, и тот парень, которого так бурно обнимал министр де Шалэ. Посмеявшись, они обменялись быстрым рукопожатием и пошли вперед, галлиец – уже явно представляясь. Но не успели они дойти до середины зала, как разговор оборвался, а когда, отдав должное ректору, они поравнялись с Исабель, лицо Ксандера было как обычно замкнутым.
– Сеньора. Поздравляю вас.
Сейчас, глядя в это лицо и холодные, изучавшие ее, словно особенно отвратительную тварь, глаза, она напрочь забыла, почему еще минуту назад была хоть сколько-то рада его видеть.
– Тебя тоже есть с чем поздравить, принц, – сказала она, стараясь не сорваться на шипение, и до боли сцепила руки, уже наливающиеся предательским жаром. – Сумел выполнить Приказ. Для тебя это даже неплохо.
– Ваша уверенность, что мне легко удастся то, что по плечу только лучшим из лучших, придавала мне сил, сеньора.
Исабель, не успев огрызнуться, вдруг задумалась, издевается он или льстит. Пока она молчала, подошел тот галлиец Франсуа, точно, Франсуа де Шалэ: Исабель порадовалась своей памятливости. Он глянул на Ксандера с той жалостью, которая вечно Исабель раздражала, безмолвно кивнул ей и отодвинулся, чтобы сухо пожать руку Клаусу и остановиться поближе к Джандоменико, которого, похоже, откуда-то уже знал.
«У Альба всегда все самое лучшее», – пришло ей на ум, прекрасная фраза ведь, ничего не возразишь! Но она молчала уже слишком долго, теперь отвечать на дерзость было поздно, и опять выходило, что последнее слово осталось за Ксандером. Чувствуя, как запылали уши от обиды, она раздраженно потянулась поправить волосы и нащупала в ближайшей пряди колтун.