Транс
Шрифт:
Пока все не кончится...
А что именно все?
Солдат возвращается домой из Вьетнама. У него нервный срыв, его помещают в частную клинику, затем выпускают с потерей памяти. С того момента проходит много лет. Случайно его имя появляется в газете, парень проходит курс психотерапии, бормочет о каких-то ста мужчинах в зеленой одежде в каком-то саду, декламирует какие-то ритмические строки, выходит из равновесия, услышав голос Джека Крейна и увидев его на экране. Джек Крейн – герой войны во Вьетнаме, получает медали за спасение ста человек в джунглях, поступает на службу в военную разведку,
Нужно все взвесить.
Вьетнам – и для Кигана, и для Крейна – вписывается в одни и те же временные рамки.
Сто человек в джунглях.
ЦРУ прослушивает телефонные разговоры, ведет слежку, убирает людей.
Боже мой, да неужели же это возможно?
А разве возможно было убийство президента Кеннеди?
А разве возможна была смерть Дороти Килгаллен?
"Триц, блиц... триц, блиц... укокошим сотню лиц".
Ну, а что, если... есть все-таки человек, кто знает смысл этого куплета?
А что, если смысл этого куплета выявит нечто омерзительное, подобное убийству Кеннеди? И все это станет достоянием его и Карен?
Что же тогда будет! Уфф!
Драммонд направился в спальню. Сердце у него опять готово было выскочить из груди.
Глава 18
Понедельник.
10 часов утра.
– "Лос-Анджелес таймс" слушает, доброе утро.
– Попросите, пожалуйста, Карен Биил.
– Минутку.
– Карен Биил слушает, – послышалось на другом конце провода.
– Ты помнишь то место, где нас называли "прекрасные люди"? – спросил Драммонд.
Минута замешательства, затем ее смех:
– Разумеется.
– Ты не смогла бы встретиться со мной в двенадцать тридцать?
– Да. – На этот раз ее голос звучал серьезно.
– Никому не говори.
– Хорошо.
Драммонд повесил трубку. Он звонил из телефона-автомата на бульваре Уилшир, в полуквартале от своего офиса. Он не знал, прослушивается ли рабочий телефон Карен, но на всякий случай принял меры предосторожности. Лекцию Дика Гейджа он выучил наизусть: эти люди профессионалы, и именно так нужно к ним относиться.
Нервное напряжение, вызванное событиями последнего уик-энда, не оставляло Драммонда. Но было в этом напряжении и что-то приятное. Впервые на долгое время он испытывал какой-то необычный прилив энергии. Восприятие окружающей действительности обострилось. Он постоянно анализировал все, что происходило вокруг. Мимо его взгляда не ускользало ничто – ни жизнь улиц, ни машины, ни прохожие.
"Наверное, так чувствуют себя тайные агенты, шпионы иностранных государств", – не без юмора думал он. Теперь, казалось, он стал понимать, почему они этим занимаются. Постоянно находиться настороже, направлять всю силу ума против опасного противника – в этом было что-то первобытное и возбуждающее. В подобной ситуации проявлялась вся примитивная суть гомо сапиенса, едва прикрытая изысканной внешней оболочкой. Но больше всего Пола поражало, что это открыл он в себе самом, докторе Драммонде.
В серовато-зеленом костюме и кремовой с серебристым отливом блузке Карен выглядела потрясающе. Гостеприимная хозяйка ресторанчика "Каса Рената" встретила ее как родную дочь, которую не видела много лет, и проводила к столику, за которым сидел Драммонд, на ходу неустанно повторяя на смеси итальянского и ломаного английского, что девушка – сущий ангелочек, что она счастлива оттого, что "прекрасные люди" снова посетили ее заведение.
Они несколько огорчили хозяйку, отказавшись от столика у окна – она так хотела показать всем прохожим, какие у нее очаровательные клиенты. Однако Драммонд решительно настоял на своем, и им накрыли столик в глубине зала, подальше от любопытных глаз и не менее любопытных параболических микрофонов. Драммонд плохо разбирался в возможностях высокочувствительной аппаратуры, но по фильмам знал, что существует такое оборудование, с помощью которого можно подслушать любой разговор даже в более переполненном помещении, чем ресторанчик "Каса Рената".
Карен подошла к Драммонду и весело поздоровалась.
– Привет, Карен. Наша "мама" права: ты выглядишь как ангелочек. Водка с тоником, как всегда?
– Не возражаю.
Он заказал два напитка, и "мама" удалилась.
Драммонд, улыбаясь, смотрел на Карен, наслаждаясь ощущением тепла, пробежавшего по всему телу, радуясь, что теперь она рядом, совсем рядом. Ему хотелось притянуть ее к себе, коснуться ее лица, снова поцеловать в прекрасные губы.
– Что такое? – спросила Карен, вскинув брови, хотя прекрасно понимала, что с ним происходит.
– Ничего особенного. Я просто сижу и пытаюсь вспомнить, как англичане говорят о таких девушках, как ты. Первоклассная птичка?
Карен рассмеялась.
– А о тебе? Может быть, "хорошенький пижон"?
Пол кивнул головой:
– Сейчас я себя и впрямь хорошо чувствую.
Принесли напитки. Они заказали спагетти и легкую рыбную закуску.
– Ты приехал сегодня утром? – спросила Карен.
– Нет, вчера вечером. Целый день вчера разбирал хлам в офисе, привел все в порядок и около восьми выехал. Мне нужно было уехать из дома, покинуть долину.
– Они все у тебя перепортили, да? Ты так любил это место. Теперь, наверное, дом уже не такой, как прежде.
Драммонд отрицательно покачал головой:
– Не такой, но все о'кей. Я ведь могу продать его и купить другой. Я никогда не был очень уж сильно привязан к этому дому, мне нравилась его изолированность от всей суеты. Но есть немало и других хороших мест.
– Расскажи мне о телефонном звонке.
– Это было омерзительно. Спокойный, угрожающий голос. Меня пугали, что с тобой может что-нибудь случиться.
– Что-нибудь опасное для моей жизни?
– Да, подразумевалось именно это, но конкретно ни о чем не говорилось. Хорошо, что мы ужинали на веранде, а не на кухне.
– Почему? А! Ты имеешь в виду то, о чем мы говорили? Думаешь, на кухне были подслушивающие устройства?
– Вполне вероятно. Если бы они услышали о твоей статье про "триц-блиц-лиц" – мы тогда говорили о ней, – возможно, ты не доехала бы до Лос-Анджелеса. Тот, кто звонил, заявил, что им точно известно, где ты проезжаешь, и что могли бы схватить тебя в любое время, после того как ты выехала от меня. Теперь я готов ему верить.