Трансформация интимности
Шрифт:
В противоположность любви-слиянию романтическая любовь всегда оказывается несбалансированной с точки зрения гендера, как результат тех влияний, которые уже были обсуждены. Романтическая любовь в течение долгого времени обладала характерной чертой эгалитарности, внутренне присущей идее, что отношения проистекают скорее из эмоциональной вовлеченности двух людей, нежели из внешних социальных критериев. Однако де-факто романтическая любовь совершенно асимметрична с точки зрения власти. Потому что мечты женщин о романтической любви слишком часто приводят к неумолимому домашнему подчинению. Любовь-слияние предполагает равенство в эмоциональной отдаче и получении — и в тем большей степени, чем больше какая-либо конкретная связь приближается к прототипу чистых отношений. Здесь любовь развивается лишь до той же степени, что и интимность, до той степени, до которой каждый из партнеров готов раскрыть свои интересы и потребности другому и стать уязвимым со стороны этого другого. Замаскированная эмоциональная зависимость мужчин препятствовала их готовности и их способности
Романтическая любовь — это сексуальная любовь, но она снимает скобки с понятия ars erotica (искусство эротики — примеч. переев).
Сексуальное удовлетворение, особенно в фантазийной форме романа, как предполагается, гарантировано самой эротической силой, которую провоцирует романтическая любовь. Любовь-слияние на первое время вводит ars erotica в сердцевину брачной связи и делает достижение взаимного сексуального наслаждения ключевым элементом в связи, которая поддерживается или расторгается. Культивация сексуальных умений, способность давать и испытывать сексуальное удовлетворение со стороны обоих полов становится рефлексивно организованным через множество источников сексуальной информации, советов и обучения.
В не-западных культурах, как отмечалось ранее, ars erotica было в основном специальностью женщины и почти всегда ограничивалось в употреблении особыми группами; эротические искусства здесь культивировались конкубинами [102] , проститутками или членами малых религиозных общин.
Любовь-слияние развивается в качестве идеала в обществе, где почти каждый имеет возможность сексуально усовершенствоваться; и это предполагает исчезновение раскола между «респектабельными» женщинами и теми, кто каким-то образом находится за чертой ортодоксальной социальной жизни. В отличие от романтической любви любовь-слияние не обязательно моногамна в смысле сексуальной эксклюзивности. Что удерживает чистые отношения, так это принятие со стороны каждого из партнеров, «впредь до дальнейшего уведомления», что каждый приобретает из этих отношений выгоду, достаточную для того, чтобы считать продолжение их стоящим делом. Здесь сексуальная эксклюзивность играет роль до той степени, до которой партнеры считают ее желательной или существенной.
102
Конкубина — наложница. Конкубинат (лат. concubinatus, от con — вместе и cubo — лежу, сожительствую), в римском праве фактическое сожительство мужчины и женщины с намерением установить брачные отношения [Советский энциклопедический словарь. — М.: Советская энциклопедия, 1980. — С. 626]. — Примеч. перев.
Следует отметить еще одну важную противоположность между романтической любовью и любовью-слиянием: подобно чистым отношениям вообще, любовь-слияние не имеет особой связи с гетеросексуальностью. Идеи романа распространились и на гомосексуальную любовь и обладают определенной «покупательной способностью» на различия феминности/маскулинности, развиваемые однополыми партнерами. Я уже указывал, что романтическая любовь содержит в себе черты, которые имеют тенденцию преодолевать половые различия. Тем не менее комплекс романтической любви прямо ориентирован главным образом на гетеросексуальную пару. В то время как любовь-слияние не обязательно двуполая и, возможно, структурирована вокруг различия, которое предполагает модель чистых отношений, в которой центральным является знание характерных черт другого. Это версия любви, в которой сексуальность личности является одним из факторов, который оговаривается как часть связи.
Мне хотелось бы на время оставить в стороне вопрос о том, насколько далеко любовь-слияние на практике формирует сегодня часть любовных отношений. Потому что существуют и другие аспекты, и подразумеваемые смыслы чистых отношений, и ее связи с самоидентичностью и личностной автономией, которые должны быть обсуждены в первую очередь. В таком обсуждении я достаточно часто — хотя и в критическом духе — беру в качестве своего гида терапевтические работы и самоучители. Не потому, что они предлагают правильные оценки изменений, оказывающих влияние на личную жизнь: большинство из них являются, во всяком случае, по своей сущности, практическими руководствами. Скорее они являются выражением процессов рефлексивности, которые они вычерчивают и помогают сформировать. Многие из них выступают также в качестве эмансипаторов: они указывают на те изменения, которые могли бы освободить индивидов от тех влияний, которые блокируют их автономное развитие. Они являются текстами нашего времени в сравнительном смысле со средневековыми руководствами по манерам, которые анализирует Норберт Элиас, или работами по этикету, которые использует Эрвин Гоффман в своих исследованиях порядка взаимодействия.
ГЛАВА 5. Любовные, сексуальные и другие пагубные пристрастия
«Я заглядывал под платье женщины, когда мы готовили сэндвичи для голодных в церковной миссии... Я пыталась подцепить еще одного пациента в очереди в венерологической клинике... Я спала с лучшим другом моего бойфренда, когда его не было в городе...» Нескромности, раскрываемые в уединении католической исповедальни? Нет, это публичные заявления, сделанные на встрече Анонимных Наркоманов Секса [103] (SAA) (Sex Addicts Anonymous (Организация Анонимных Сексаголиков) — своеобразный аналог известной в США организации AAA — Alcohol Addicts Anonymous (Организация Анонимных Алкоголиков) — примеч. перев.).
103
Steven Chappie and David Talbott. Burning Desires. — New York: Signet, 1990. — P. 35.
SAA ведет свое происхождение от лечения алкоголизма и прямо смоделировано с Анонимных Алкоголиков [104] .
Группы SAA используют излюбленный Анонимными Алкоголиками «двенадцатиступенчатый» метод оздоровления, в соответствии с которым индивиды прежде всего соглашаются признать, что они находятся в тисках принуждения, которое они бессильны контролировать. Первый шаг в «Большой Книге» Анонимных алкоголиков гласит: «Мы согласны с тем, что оказались бессильны перед алкоголем и что наши жизни стали неуправляемы». От членов SAA требуют начинать с такого же признания и с этого момента прогрессивно двигаться в направлении преодоления их подчиненности своим сексуальным потребностям.
104
Существуют и другие организации и собрания: Анонимные Сексаголики (Sexaholics Anonymous) и Анонимные Наркоманы Секса и Любви (Sex and Love Addicts Anonymous), главным образом гетеросексуальны по своей ориентации; такие группы, как Анонимные Жертвы Секса (Sex Compulsive Anonymous) являются однополыми организациями.
Интересное — и значительное — изменение тенденций, отмеченное Фуко: сотрудники SAA, которые по большей части не являются профессиональными медиками, стремятся медикализировать пагубное пристрастие (в оригинале — addiction. В дальнейшем мы именно так и будем переводить это слово — примеч. перев.) к сексу.
«Условие», которое они предлагают, должно быть записано в учебниках по диагностике как «гиперактивное неупорядоченное сексуальное желание». Это понятие может кому-то показаться притянутым за уши, более того, в том виде, как оно здесь сформулировано, можно заподозрить, что это такое пристрастие, которому подвержена весьма значительная часть населения. И то же самое справедливо относительно пагубной привычки к алкоголю, которой, согласно некоторым оценкам, подвержена четверть всех взрослых в Соединенных Штатах. Потребовалось долгое время, чтобы алкоголизм был официально признан в медицинских кругах именно в качестве пагубной привычки, хотя это уже имело под собой определенную эмпирическую основу.
Пагубное пристрастие к сексу могло бы быть, на первый взгляд, уподоблено любому другому виду эксцентричного поведения или, может быть, новому способу эксплуатации доверчивого простого народа, поскольку общепризнанная психиатрическая категория могла бы помочь заинтересованным сторонам квалифицировать соответствующие медицинские открытия, порождать горы исследовательских отчетов и представлять себя в качестве нового поколения экспертов. Но здесь налицо нечто большее — и в специфической области сексуальной активности, и на более обширном уровне. Секс (напомним еще раз, что, вообще говоря, sex — это всего лишь «пол»; однако не следует сбрасывать со счетов огромное число идиоматических выражений, производных от этого слова. В данном контексте «иметь секс» означает «вступить в половую (сексуальную) связь» — примеч. перев) — это лишь одна из разновидностей пролиферации (самопроизвольное размножение — примеч. перев.) пагубных привычек, признанных за последние несколько лет.
Среди прочего можно стать подверженным различным пагубным привычкам: к наркотикам, пище, работе, покупкам, азартным играм и — отдельно от сексуального компонента — также любви и связей [105] .
Почему о пагубных привычках велось так много разговоров на протяжении сравнительно недавнего времени? Чтобы ответить на этот вопрос, который имеет отношение к моим аргументам в этой книге в целом, давайте посмотрим на проблему пагубной привычки к сексу и рассмотрим, в каком смысле это является скорее реальным феноменом, нежели поверхностным терапевтическим новшеством.
105
Одним из примеров обширной литературы об этом является работа Joyce Ditzler and James Ditzler. If You Really Loved Me. How to Survive an Addiction in the Family. — London: Macmillan, 1989.