Трансформация интимности
Шрифт:
Однако обладание двумя и более женами в контексте пре-модернистских культур обычно не имело ничего общего с сексуальным завоеванием как таковым. Фактически все полигамные общества обладали системой организованного брака. Приобретение нескольких жен требовало материального благополучия и было выражением его; то же самое было справедливо и в отношении конкубината — там, где он был общепринятым институтом. Казанове не было места в пре-модернистских культурах: он был фигурой из общества, находящегося на пороге модернизма. У него не было интереса к накоплению жен, если бы такая вещь была возможна. Для него секс был нескончаемым поиском, который приходил к своему итогу не в результате самоосуществления или мудрости, а только с дряхлостью старости. Мужчины хотят любви? Ну, в определенном смысле это и есть значение жизни Казановы. Он является первым «мужчиной, принадлежащим леди» — эта фраза показывает, кто кому принадлежит.
Такие мужчины любят женщин, хотя они не могут любить конкретную отдельно взятую женщину.
124
Havelock Ellis. Psychology of Sex. — London: Heinemann, 1946. — P. 189.
Характерно, что в своих «Мемуарах» Казанова очаровательно пишет о женщинах, с которыми вступал в сексуальную связь, и многие из его комментариев некоторое время спустя после того, как эти события имели место, соответствовали его сведениям, великодушным и лестным в — отношении них.
Казанова был обольстителем. Его сексуальные подвиги совершались в те времена, когда считалось, что незамужние женщины должны блюсти целомудрие, и среди многих групп, включая аристократию, адюльтер со стороны замужних женщин, если он был раскрыт, мог повлечь за собой сокрушительные последствия. Осуществляемые им обольщения должны были быть обставлены предосторожностями и довольно часто носили характер сравнительно долгосрочных предприятий, требующих множества предварительных приготовлений. Процесс не обязательно должен был заканчиваться с завоеванием, поскольку после того как желаемое событие произошло, он часто должен был убедиться в том, что компаньонки женщины, ее охрана и родственники ничего не подозревают.
Сегодня женолюбы являются продуктами самих преобразований в личной жизни, которые лежат на поверхности вещей. Они являются соблазнителями в эпоху, когда обольщение вышло из употребления, и это объясняет многое в природе их принудительности. «Обольщение» утратило многое из своего значения в обществе, в котором женщины стали гораздо более сексуально «доступными» для мужчин, чем когда бы то ни было прежде, хотя — и это носит решающий характер — и более равными им. Погоня за женщинами отражает это фундаментальное изменение в то же самое время, как и выражает раздражение против него [125] .
125
Peter Trachtenberg. The Casanova Complex. — P. 241.
Женолюбы наших дней могли бы представляться реликтами из прошлого века, с отчаянной храбростью подкрадывающимися к своей дичи, будучи вооруженными лишь пенициллином, презервативом (надо надеяться) и готовностью к риску заполучить СПИД. Хотя, если мои более ранние аргументы правильны, то женолюбы являются неотъемлемой частью нынешнего мира сексуальности. Они обольстители, причем в той степени, в какой они озабочены, помимо всего прочего сексуальным завоеванием и желанием испытать власть. Но какова цена победы, когда победа так легка? В чем состоит пикантность, когда другая сторона не только желанна, но и сама, может быть, равным образом исполнена страстного желания сексуального переживания?
В процессе обольщения претензии на власть, посредством которой женщину побеждают или символически «убивают», на поверхности вещей могли бы показаться еще более сомнительными, когда индивид сталкивается с кем-то, кто утверждает свое равенство. Но женское сексуальное равенство, как обнаружил Грехем Хендрик, стирает прежнее разделение между добродетельной и развратной, или падшей, женщиной. Поскольку «убийство», которое совершает соблазнитель, зависит от разрушения добродетели, преследование утрачивает свою принципиальную динамику. Та «нетронутость», которую соблазнитель стремился нарушить или утвердить в ней свою власть, уже не является тем же самым, что и сексуальная невинность, и более не различается по полу. В контексте чистых отношений нетронутость сохраняет фундаментальную роль, но становится этническим атрибутом, наличие которого каждый из партнеров предполагает у другого.
В более традиционные времена обольститель был прирожденным авантюристом, бросавшим вызов не просто каждой женщине, но и целой системе сексуальной регуляции. Он был ниспровергателем добродетели и бросался с копьем наперевес и на другие ветряные мельницы, потому что обольщение означало вызов мужскому порядку сексуальной защиты и контроля. Сегодняшний женолюб — это не тот, кто культивирует чувственное наслаждение, искатель волнений в мире открытых сексуальных возможностей. Волнение преследования дает высшую точку, но позднее высшая точка имеет тенденцию к тому, чтобы стать фиксацией. Женолюбы не столько вольнодумцы, сколько контрреволюционеры в окружении, в котором сексуальность и интимность связаны как никогда прежде. Любовь-слияние предполагает интимность: если такая любовь не достигается, индивид готов оставить ее. Женолюбы поддерживают это необходимое «потенциальное пространство» с помощью средств иных, нежели уважение партнера. Их способность «уходить» достигается через предвосхищение следующей потенциальной сексуальной встречи. Они часто являются мастерами риторики романтической любви, но не способны извлечь из нее эмоционально-согласованного изложения самости. В результате напыщенный и самоуверенный мужчина, проходя через рутину обольщения, может оказаться неуклюжим, косноязычным и несчастным, когда половой акт завершен. Он оказывается в положении описанного Карлом Крауссом фетишиста, который жаждет обладания одной лишь женской туфелькой, а взамен получает целое человеческое существо.
Некоторые из таких мужчин имеют секс с сотней и более женщин в год: в каком смысле о них можно сказать, что они «хотят любви»? В особом и назойливом смысле. Их зависимость от женщин достаточно очевидна, настолько очевидна, что оказывает контролирующее воздействие на их жизни. Обольщение может легко ассимилироваться в мужской мир достижений и преодоления препятствий — в сам мужской мир современности. Но эта ориентация становится пустой, поскольку обольщение утрачивает свое прежнее значение. Женолюб не может быть «особым» с каждой сексуальной партнершей так, как это мог Казанова — не только как разрушитель добродетели, но и как потенциальный избавитель от мира сексуального одиночества. Современный сексуальный авантюрист отверг романтическую любовь или пользуется ее языком только в качестве риторики убеждения. Поэтому его зависимость от женщин может утвердиться только через механику сексуального завоевания. Можно утверждать, что женолюб больше, чем другие мужчины, пятнает связи между сексуальностью, интимностью и рефлексивным конструированием самоидентичности; но он скорее находится в рабстве у женщин, нежели может общаться с ними как с независимыми существами, способными давать и получать любовь. Женолюб является фигурой, которая «любит их и бросает их». Фактически же он совершенно не способен «бросать их»: каждое новое покидание — это лишь прелюдия к еще одной встрече.
ГЛАВА 6. Социологическое значение созависимости [126]
Женолюбы (в оригинале — womanizers — примеч. перев.) часто обладают такими качествами, которые тесно коррелируют с некоторыми чертами комплекса романтической любви: это мужчины, которые берут женщин натиском или добиваются их с особым пылом и, возможно, проявляют при этом большое искусство.
Некоторые из женщин, которым все эти вещи теперь весьма знакомы, могли бы с большой вероятностью сделать хороший выбор для краткосрочной сексуальной связи, преследуя преходящее возбуждение или наслаждение. Для таких женщин привлекательность мужчины, которого мы бы могли назвать «леди-киллером» (в оригинале — lady-killer, дословно — «убийца женщин» — примеч. перев.), быстро блекнет или предусмотрительно удерживается под контролем.
126
В оригинале — codependence. — Примеч. перев.
Женщины же, на которых падает выбор большинства этих леди-киллеров, вовсе не таковы [127] .
Напротив, они очень быстро вовлекаются в любые связи, стоит им только начаться. На протяжении жизни таких женщин обычно бывают разбросаны гибельные романы или долгие, иногда болезненные связи с мужчинами, которые тем или иным образом плохо с ними обращаются. Короче говоря, эти женщины оказываются созависимыми, и это понятие в терапевтической литературе стало настолько общим местом, что оно — хотя и никоим образом не ограничиваемое одними лишь женщинами — некоторым образом описывает то, что когда-то было названо «женской ролью» вообще [128] .
127
Peter Trachtenberg. The Casanova Complex. — New York: Pocket Books, 1988. — P. 244-248.
128
См. напр.: Colette Dowling. The Cinderella Complex. — New York: Pocket Books, 1981. — P. 34.