Трансгалай (сборник)
Шрифт:
— Лягушка зеленая… Крокодил летучий… Слова-то какие подобрал! Ну и пусть я лягушка, пусть крокодил летучий! Зато живыми, подруги, остались!
Головы согласно покивали друг другу и исчезли в глубине пещеры.
Муромец же, объехав гору, снова оказался у стоянки Летучего Корабля. На палубе его стоял бледный от ужаса Симеон, а на него свирепо нападали три великана, предлагая Корабельщику немедленно покинуть корабль и вступить с ними в битву. При виде великанов Муромец почувствовал облегчение. Биться не размышлять — работа
Муромец кольнул одного из великанов острием копья. Великан оглянулся, увидел Илью и изумился:
— Чего тебе здесь, блоха рубашечная? — и вперил в богатыря свое единственное око. Его товарищи в один голос спросили: — С кем это ты, Никодим, разговариваешь? Дай-ка мне око, я гляну на того смельчака!
Вот оно что! Муромец расхохотался. Великаны были слепы.
На троих у них был лишь один глаз. Хорошенькое дело для богатыря — с калеками биться! Великаны по очереди его разглядывали. Третий великан добродушно спросил;
— Заблудился, человечек?
— Я с калеками не бьюсь! — предупредил Муромец.
Великан гулко засмеялся.
– А чего мне с тобой биться? — искренне удивился он. — Я тебя на одну ладошку посажу, а другой прихлопну. Вот и вся битва!
Остальные великаны нестройным хором выразили согласие с его словами и наощупь принялись ловить Муромца.
В это время в воздухе что-то мелькнуло, послышался пронзительный вой. Рядом с бородатым лицом слепого гиганта повисла ступа, в которой сидела озабоченная Баба-Яга. Старуха резонно рассудила, что надо теперь помогать всем Защитникам.
Муромец не понял, что произошло. Что-то прозрачное на мгновение все многократно увеличивающее мелькнуло перед ним. Великан зашарил вокруг себя руками, что-то выкрикнул на незнакомом языке и его побратимы взревели так, что с вершины горы легким облачком покатилась снежная лавина.
Богатырь огляделся. Великаны потеряли свое единственное око и теперь были совершенно беспомощнми.
Баба Яга выбралась из ступы:
— Вовремя я, касатик!
Великаны стонали в три голоса:
— Отдай око! Отдай, слышишь? Ей-богу-не тронем!
— Не верь, — хладнокровно сказала Яга. — Получат обратно, от тебя места мокрого не останется. Я их породу знаю! У меня деверь из ихних краев.
Муромец поднял великанье око. Было оно размером с тележечье колесо, а чисто и прозрачно настолько, что казалось сродни капле росы. Илья глянул сквозь око и увидел многократно увеличенный мир, в котором каждая травинка казалась стволом векового дуба. Великаны осторожно топтались рядом, боясь ненароком раздавить око.
— Ну что, — спросил Илья. — Биться будем ии в ладоши хлопать?
Великаны покорно замерли.
— Тебя случаем не Поповичем зовут? — спросил один из них.
— А
— Попались, — сокрушенно сказал. великан. — Говорил же Кащей, что его больше всех опасаться надо за хитрость его! Слышь, Алеша, отдай око! Пальцем тебя никто не тронет.!
— Без клятвы не давай, — предупредила Яга. — Великанам слово нарушить, что тебе утку подстрелить. Но коли клятву дадут, тут уж дело верное. Я их породу знаю. У меня деверь из ихних краев.
— Кабы не глаз, что один на троих, — сокрушенно сказал великан. — Эх, Кащей! Пожалел на глаза-то, а надо бы каждому по оку, жадная твоя душа!
Яга усмехнулась.
— Нашли благодетеля! — сказала она. — Ведь этот ирод сам приказал подстеречь их сонных да глаза повыкалыватъ. А потом облагодетельствовал — глаз на троих выделил.
Великаны замолчали, прислушиваясь. Были они как три серых скалы на зеленом склоне.
— Ты ври, да не заговаривайся! — сказал один из них. — Глаза нам витязи русские повыкалывали! Кащей и имя каждого назвал: Илья Муромец, Добрыня Никитич и этот вот… Попович. Он и сейчас нашим оком обманно завладел!
Илья оскорбился от такой несправедливости.
— Ты тоже ври, да не завирайся! — гневно сказал он. — Не Попович я, а тот самый Илья Муромец. Не лишал я вас очей ваших, словом богатырским клянусь, не лишал!
— Ах, Кащей! — в три голоса застонали великаны. — Ах, злодей поганый! Илья, отдай око! Пальцем тебе не тронем, коли ты нам правду сказал!
— Клятву возьми, — снова влезла Яга.
— Стану я калик неверием обижать! — насупился богатырь.
Яга покачала головой.
— А если я зрение каждому возвращу? Что скажешь, Никодим?
Великан пообещал: — В жены возьму! Лелеять тебя буду, как око единственное лелеял!
— Поздно мне замуж, — резонно сказала Яга. — Да и ростом я для тебя не вышла. А поклянись, Никодим, что слушать меня во всем будешь, коли зрение тебе возвращу!
— Скалами северными и фиордами морскими клянусь, заревел великан. — Кантеллой Вейнемейнена клянусь, одноглазым Одином и великаном Измиром, клянусь, что слушаться буду тебя всегда и во всем, как мать родную, как советника верного, коли зрение мне возвратишь! — товарищи нестройно вторили ему.
От мертвой воды народились глаза великаньи, от живой воды прозрели они, а Яга заботливо кувшинчики позатыкала: пригодится ей еще вода живая, а мертвая тем более в дело пойдет.
А великаны радовались обретенному зрению, как дети малые.
Разглядывали мир и друг друга, как это может сделать лишь слепой, еще не забывший радостей света.
Муромец раскинул скатерть-самобранку, заказав блюда под великанов-побратимов. Великаны деликатно пили из бочек, закусывая бараньими тушками. Пытали они богатыря, что он в их краях делает. Узнав, что Илья меч-кладенец ищет, великаны значительно переглянулись.