Трансмиграция Тимоти Арчера
Шрифт:
Вернусь домой и скурю косячок, сказала я себе. Это пустая трата времени. С момента, когда умер Джон Леннон, все стало пустой тратой времени, в том числе и оплакивание этого. Я отказалась от траура в Великий пост… то есть я перестала горевать.
Воздев к нам руки, Бэрфут начал говорить. Я обращала мало внимания на то, что он говорил, да и быстро об этом забыла — как говорится в одном знаменитом выражении. [6] Я была полнейшей дурой, заплатив сто баксов, чтобы выслушивать это. Человек перед нами был весьма толковым, поскольку сам не отдавал денег — их отдали мы. Вот так и вычисляется мудрость — через тех, кто платит. Это я усвоила. Мне следовало бы научить этому суфиев, а также христиан, особенно епископов епископальной церкви с их фондами. Выложи мне сотню баксов, Тим. Представьте, что епископа называют Тимом. Или Папу Джорджем или Биллом, как ящерицу в Алисе. Насколько я помню, Билл спускался по дымоходу. Малопонятная связь. Как и то, о чем говорит Бэрфут, на это не обращают внимания, и никто этого не помнит.
6
Имеются в виду слова Авраама Линкольна из речи 19
— Смерть в жизни, — говорил Бэрфут, — а жизнь в смерти. Две модальности, как инь и ян, одного простирающегося континуума. Двуликий «холон», [7] как это называл Артур Кестлер. Вы должны постичь двуликого Януса. Одно переходит в другое, как веселый танец. Это бог Кришна танцует в нас и через нас, все мы — Кришна, который, если вы помните, явился в форме времени. Это его настоящий и универсальный образ. Окончательная форма, разрушитель человечества… всего, что существует. — Он блаженно улыбнулся нам.
7
Нечто, одновременно являющееся и целым само по себе и частью чего-то еще.
Подобную чушь, подумала я, стерпят только в районе Залива. К нам обращается двухлетний ребенок. Боже, как все это глупо! Я почувствовала свое давнишнее отвращение, гневное, которое мы культивировали в Беркли, что так нравилось Джеффу. Для него было сущим удовольствием извлекать гнев из любого пустяка. Мое удовольствие — сносить чушь. Платя за это деньги.
Я ужасно боюсь смерти, подумала я. Это смерть разрушила меня, а не Кришна, разрушитель человечества. Это смерть — разрушитель моих друзей. Она выбрала их, не потревожив никого другого. Бл***ая смерть, думала я. Ты обрушилась на то, что я люблю. Ты воспользовалась их глупостью и одержала победу. Ты злоупотребляешь глупцами, что по-настоящему плохо. Эмили Дикинсон несла наглую ложь, когда лепетала о «доброй Смерти». [8] Какая омерзительная мысль, что смерть добра. Она никогда не видела груды из шести разбившихся машин на магистрали Ист-Шор. Искусство, как и теология, есть расфасованное жульничество. Низы борются, пока я ищу Бога по учебникам. Бог, онтологические аргументы «за». И еще лучше: практические аргументы «против». Такого перечня не существует. А он весьма бы помог, появись вовремя: аргументы «против» глупы — онтологические и эмпирические, древние и современные (поищите здравый смысл). Неприятность получения образования заключается в том, что на это уходит много времени. Оно отбирает лучшую часть вашей жизни, и когда вы заканчиваете, то все, что вы знаете, — это что вы получили бы больше выгод, занявшись банковским делом. Интересно, задаются ли банкиры подобными вопросами. Скорее, они спрашивают, какая на сегодня приходится базовая ставка. И если банкир отправляется в пустыню Мертвого моря, то наверняка берет с собой ракетницу, флягу, паек и нож. Но не распятие, проявляя опрометчивый идиотизм, чтобы помнить о нем. Разрушитель человечества на магистрали Ист-Шор и, кроме того, моих надежд — Кришна, ты получил всех нас. Удачи тебе в других посягательствах! Поскольку они равным образом достойны одобрения в глазах других богов.
8
Имеется в виду стихотворение «Я не спешила к Смерти»
Я все надумываю, пришло мне в голову. Эти страсти — чушь. Я выродилась, слоняясь по интеллектуальному обществу района Залива. Я мыслю, как говорю, — напыщенно и загадками. Я не личность, но самоувещевающий глас. Даже хуже: я излагаю, как слышу. Мусор на входе (как говорят студенты компьютерных наук) — мусор на выходе. Мне следует встать и задать мистеру Бэрфуту какой-нибудь бессмысленный вопрос, а затем отправиться домой, пока он формулирует совершенный ответ. Так он побеждает, а я получаю возможность уйти. Выигрываем мы оба. Ведь он меня не знает, а я не знаю его, за исключением нравоучительного голоса. Он уже бьет рикошетом в моей голове, подумала я, а это только начало, это первая лекция из многих. Нравоучительная болтовня… имя черного слуги семьи Арчеров в какой-нибудь телевизионной комедии положений, «Нравоучительный, давай неси свою черную задницу сюда, слышишь меня?» То, что говорит этот забавный человечек, важно: он обсуждает Кришну и как умирают люди. Это та тема, которую я, основываясь на собственном опыте, считаю значительной. Мне следует ее знать, поскольку она мне близка. Она маячит в прошлых годах моей жизни, и она никуда не исчезнет.
Однажды мы обзавелись старым фермерским домиком. Когда включали тостер, замыкало проводку. В дождь с лампочки на потолке на кухне капала вода. Время от времени Джефф заливал крышу черным гудроном из кофейной жестянки, чтобы она не текла, — мы не могли позволить себе даже тонкой бумаги. От гудрона толку не было. Наш дом вместе с другими подобными располагался в низинной части Беркли, на Сан-Пабло-авеню, близ Дуайт-Уэй. Хорошее заключалось в том, что Джефф и я могли дойти до ресторана «Неудача» и посмотреть на Фреда Хилла, агента КГБ (как утверждали некоторые), стряпавшего салаты, владевшего местом и решавшего, чьи картины можно вывесить на бесплатной выставке. Когда Фред много лет назад приехал в город, все члены Партии в районе Залива застыли от страха — то был намек, что поблизости советский наемный убийца. По этому можно было понять, кто являлся членом Партии, а кто нет. Страх царил среди посвященных, остальные же беспокойства не проявляли. Как будто эсхатологический судия выделял преданных овец из числа обычных — вот только в этом случае овцы дрожали.
Мечты о нищете пробуждали в Беркли глобальное удовольствие в сочетании с надеждой, что политическая и экономическая ситуация ухудшится, превратив страну в руины, — в этом заключалась теория активистов. Несчастье такое огромное, что оно погубило бы каждого, в крахе увязли бы как виноватые, так и невинные. Мы были тогда и остаемся и поныне совершенно безумными. Быть безумным грамотно. Например, вам надо быть безумным, чтобы назвать свою дочь Гонерилья. [9]
9
Гонерилья — дочь короля Лира.
10
Имеется в виду книга Энтони Берджесса «Здесь подходит любой: введение в Джеймса Джойса для обыкновенного читателя» о романе Джойса «Поминки по Финнегану».
Я последний живой человек, кто знал епископа Калифорнийской епархии Тимоти Арчера, его любовницу и его сына — моего мужа, домовладельца и главы семьи для проформы. Кто-то должен начать — было бы лучше, если бы больше никто не пошел тем путем, который они прошли вместе, добровольно вызываясь на смерть, — каждый из них, как Парцифаль, законченный дурак.
2
Дорогая Джейн Мэрион!
В течение двух дней два человека (один — знакомый редактор, другой — знакомый писатель) порекомендовали мне «Зеленый переплет». Оба, в сущности, сказали одно и то же: если я хочу знать, что происходит в современной литературе, то мне чертовски не помешало бы ознакомиться с вашей работой. Когда я принесла книгу домой (мне сказали, что первое эссе — самое лучшее и начать следует с него), я поняла, что в нем вы обратились к Тиму Арчеру. Так что я прочла его. Он внезапно ожил, мой друг. Это причинило мне ужасную боль, а не радость. Я не могу писать о нем, поскольку не писатель, хотя в Калифорнийском университете и специализировалась по английскому языку. Как бы то ни было, однажды я в качестве тренировки села и нацарапала фиктивный диалог между ним и мною — посмотреть, смогу ли я хоть как-нибудь уловить ритм его бесконечного потока речи. Я нашла, что это мне по силам, но, как и сам Тим, диалог оказался мертвым.
Иногда люди спрашивают меня, каким он был, но я не христианка и поэтому не сталкиваюсь со священниками часто, хотя раньше такое и бывало. Его сын Джефф был моим мужем, поэтому я знала Тима скорее как человека. Мы частенько разговаривали о теологии. Когда Джефф покончил с собой, я встречала Тима и Кирстен в аэропорту Сан-Франциско. Они на какое-то время вернулись из Англии, где встречались с официальными переводчиками Летописей саддукеев [11] — именно в тот период своей жизни Тим и начал полагать, что Христос был подделкой и что подлинная религия была у секты саддукеев. Он спрашивал меня, как ему приступить к донесению этой вести до своей паствы. Это было еще до Санта-Барбары. Он скрывал Кирстен в простой квартирке в Злачном квартале Сан-Франциско. Туда были вхожи лишь очень немногие. Джефф и я, конечно, были в их числе. Помню, когда Джефф знакомил меня со своим отцом, Тим подошел ко мне и сказал: «Меня зовут Тим Арчер». Он не упомянул, что был епископом. Хотя и носил перстень.
11
Религиозно-политическое течение в Иудее во 2 в. до н. э. — 1 в. н. э., как школа не оставили после себя каких-либо письменных памятников.
Именно я приняла телефонный звонок о самоубийстве Кирстен. Мы еще не отошли после самоубийства Джеффа. Мне пришлось стоять и слушать, как Тим говорит мне, что Кирстен «только что ушла». Я смотрела на своего младшего брата, по-настоящему любившего Кирстен. Он собирал модель истребителя СПАД XIII из бальзового дерева — он знал, что звонит Тим, но, конечно же, не знал, что теперь Кирстен, как и Джефф, мертва.
Тим отличался от всех, кого я когда-либо знала, в том отношении, что мог поверить во все что угодно, и тут же стал бы действовать исходя из своей новой веры — то есть до тех пор, пока не натолкнулся бы на новую веру и не начал поступать согласно ей. Например, он был уверен, что психические заболевания сына Кирстен, бывшие весьма тяжелыми, вылечил бы медиум. Однажды, смотря интервью Тима, которое брал телеведущий Дэвид Фрост, я вдруг поняла, что он говорит обо мне и Джеффе… Однако между тем, что он говорил, и действительным положением дел не было никакой реальной связи. Джефф тоже смотрел, но он не понимал, что его отец говорит о нем. Подобно средневековым реалистам, [12] Тим верил, что слова являются реальными вещами. Если что-то можно облечь в слова, то de facto оно истинно. Это-то и стоило ему жизни. Меня не было в Израиле, когда он умер, но я ясно могу себе представить его изучающим карту в пустыне точно так же, как он смотрел бы на карту, купленную на заправочной станции в центре Сан-Франциско. Карта говорит, что если вы проедете «х» миль, вы прибудете на место «у», вследствие чего он заводит машину и проезжает «х» миль, зная, что «у» будет там: так сказано на карте. Человек, сомневавшийся в каждом догмате христианской доктрины, верил всему написанному.
12
Имеется в виду схоластический реализм, приписывавший действительность общим идеям.
Однако лично для меня событие, более всего его характеризовавшее, имело место однажды в Беркли. Джефф и я должны были встретиться с Тимом в условленном месте в условленное время. Тим подъехал с опозданием. Затем появился бежавший за ним взбешенный оператор бензоколонки. Тим заправился на его станции, а затем задним ходом проехал по насосу, расплющив его всмятку, после чего умчался, поскольку опаздывал на встречу с нами.
— Ты сломал мой насос! — проревел задыхающийся оператор совершенно вне себя. — Я вызову полицию! Ты смылся! Мне пришлось за тобой бежать!