Трансплутон
Шрифт:
Щупальца отдернулись, кожистая защитная мембрана захлопнулась, но не полностью. Огромное существо ухитрилось довольно глубоко втиснуться в расщелину и из-за резкого рывка на одном из щупалец образовалась глубокая рана.
Ударила струей густая, клейкая жидкость, которая сразу же затвердевала, едва лишь соприкасалась с холодными скалами.
– Кажется, я все-таки сумел убить себя, - обрадованно произнес голос.
– Сумели убить... Вы как будто радуетесь этому?
– Пентон уставился на существо, которое теперь беспорядочно дергалось, пытаясь освободиться.
– Конечно...
– Что это значит?
– спросил Блейк.
– Я не смогу вам объяснить, - торопливо сказал голос.
– У меня мало времени. Я должен начать формировать свое поле. Да и язык у вас слишком бедный. Я ведь провел больше миллиона лет в размышлениях и исследованиях... Я мог бы разрешить все ваши трудности - научить вас, как сделать необходимое оружие, как создать чистое силовое поле, которое доставило бы вас на родную планету... Но я должен проститься с вами - моя плоть быстро твердеет... Прощайте...
– голос прервался.
От раны на боку существа во все стороны пошла серо-голубая волна. Расслабились мощные мышцы, которые поддерживали огромное круглое туловище, и оно стало медленно уплощаться. Чуть заметные колебания поверхности возвещали торопливое приближение других обитателей Трансплутона. Они спешили насладиться теплом своего соплеменника.
– Кажется, я понимаю, - сказал Пентон.
– Они совершенно инстинктивно тянутся к любому источнику тепла. Совершенно инстинктивно...
– Совершенно, могу вас заверить, - произнес новый голос.
– Я ужасно сожалею, что ваши боеприпасы почти на исходе. Ничего уже не осталось?
– Примерно на три залпа, - с грустью признался Блейк.
– Мы не собирались использовать эту штуку как оружие. Мы не думали, что найдем здесь жизнь.
– Жизнь есть на всех планетах Солнечной системы, - заверил голос. Вам еще представится шанс встретить важнейшие ее формы.
– Может, вы подскажете, как сделать, чтобы протономет мог дать еще несколько залпов?
– спросил Блейк.
– Это увеличило бы наши шансы познакомиться с другими формами жизни, о которых вы говорите.
– Увы. Ваш язык не приспособлен для этого. Если б я мог контролировать ваши тела или хотя бы свое собственное, я бы, пожалуй, это сделал. Но если б я мог контролировать свое тело, вам не пришлось бы прибегать к протонометам, а я давным-давно сформировал бы свое силовое поле...
– Да что это такое в конце концов?
– решительно спросил Пентон.
– До вас тут один тоже упоминал о силовом поле...
– В момент физической смерти мысль, умственное начало, освобождается. Мысль - это силовое поле; доказательство тому - хотя бы передача мысли от одного мозга к другому. Если сосредоточить усилия в одной точке, то можно сформировать в пространстве вихревое поле мысли, которое будет стабильным сколь угодно долго. Этот вихрь питается потоками энергии, рассеянными в пространстве. Но он может быть создан только ценой разрушения физического мозга. А я, - с горечью добавил голос, - не могу приказать своему глупому телу разрушиться. Любой из нас с радостью помог бы вам добраться до корабля, если бы только вы сумели уничтожить эти громадные глыбы плоти и освободить нас.
– Единственные глыбы плоти, которым сейчас грозит уничтожение, это наши собственные тела, - заметил Пентон.
– Но мы отнюдь не жаждем с ними расставаться.
– Да, я знаю, - сказал голос.
– Увы. Боюсь, что я ухожу...
Почва слегка содрогнулась. Три громадных цилиндра неуклюже покатились по равнине, чтобы продолжить трапезу на берегу озера.
– Что же нам делать, гори они огнем!
– воскликнул Блейк.
– Они настроены дружелюбно, все они, без сомнения, высокоразумные существа, и в то же время каждый из них - это тупой, безмозглый, разрушительный Молох.
– Огонь, - тихо сказал Пентон.
– Гори они огнем. Огнем, ну конечно! Он радостно засмеялся.
– Ну и туп же я! Великолепная идея.
Блейк молча посмотрел на него, потом сказал:
– Я еще тупее. При чем тут огонь?
– Водород, - сказал Пентон, - река и озеро жидкого водорода. Озеро водорода и берег из твердого кислорода... Они хотят умереть?
– отлично, клянусь космосом, мы им поможем! Они вынуждены стремиться к теплу, хотят они этого или нет - отлично! Кислород и водород образуют воду - и чертову уйму тепла!
– О!
– тихо сказал Блейк.
– Это точно.
Он выглянул из расщелины. В тридцати футах от них между кислородными островками весело струился ручей жидкого водорода.
Пентон взобрался на туловище одного из замерзших существ, поднял протономет, прицелился в берег ручья и нажал кнопку. В ослепительной вспышке кислород и водород вернулись в первичное состояние, бешено закрутившись газовым смерчем.
А потом пламя погасло. Два больших цилиндра начали было катиться к нему, но остановились, как только исчезло последнее дыхание тепла. Сверху полил водородный дождь вперемежку с мелким кислородным снежком.
Пентон вытаращил глаза:
– Блейк, оно не хочет гореть!
Блейк непонимающе взглянул на друга.
– Оно должно гореть. Законы химии не могут настолько отличаться. Это какая-то аномалия - наверное, здесь слишком холодно. Попробуй еще.
И Пентон снова метнул пылающую струю протонов в берег, где водородные волны плескались о кислородный песок. И снова взрыв превратил водород и кислород в газы - и снова все кончилось дождем и снегом.
Пентон посмотрел на друга и пожал плечами.
– Другие химические законы, что ли? Не хотят гореть, и все. Кончено.
Блейк вздохнул.
– Мой кислород на исходе. И клапаны в баллоне работают плохо. Я уже несколько раз перекрывал эту вонючую смесь.
Он медленно повернул кислородный клапан, шепча проклятия.
– Опять заело, еще немного - и я бы отдал богу душу. Все-таки задохнуться - совсем не то, что замерзнуть, не правда ли?
– Не вижу особенной разницы, - сказал Пентон.
– Оружия нет. Спрятаться некуда. Ждать, пока они уйдут, мы не можем. Невозможно раздобыть кислород. Невозможно пробраться на корабль.