Транссибирский экспресс
Шрифт:
— Вот они! — закричала девушка. — Скорее!
И Чадьяров прибавил шагу, а догнав, с ходу подхватил свободный угол дивана, и теперь все прибавили скорость.
— Тут недалеко... Спасибо, товарищ, — повернул к Чадьярову потное лицо один из парней.
— Нам общежитие полагается, — пыталась объяснить Чадьярову девушка. — Нам полагается и металлистам. Но нам раньше, у нас многодетные есть, и еще двое женятся сегодня, жить им негде будет, а комендант, бюрократка, уклонилась...
— У Кардаильского
— А комендант говорит: решайте сами, кто первый займет, те пусть и живут, мне наплевать, говорит! — продолжала девушка. — Тут уже близко!..
То, что сегодняшний день — первый день на родной земле — будет непохожим на все остальные, Чадьяров предчувствовал. Он так давно мечтал об этом дне, правда, он не знал, как пройдет этот день, но был уверен, что это будет день счастья. А какие формы оно примет?! Это даже неинтересно знать заранее. Все равно замечательно, все замечательно — и то, что надо бежать, и утро, и кастрюли, и этот неизвестный Кардаильский с двумя детьми! Думая так, Чадьяров молча бежал, держа на плече свой угол дивана.
— Он по-русски-то понимает? — кивнул в сторону Чадьярова один из парней.
Чадьяров не ответил.
— Валя! — позвал ковылявший сзади парень. — Действительно, может, он по-русски не понимает!
— Да что вы привязались! — обиделась девушка. — Бежит, значит, понял.
Впереди показался трехэтажный особняк, прямо к нему из другого переулка выбежало несколько человек со шкафом — это были металлисты. Они опережали конкурентов метров на пятьдесят.
— Все пропало! — крикнул парень сзади.
Ребята, видя бесполезность усилий, начали замедлять бег.
— Вперед! — коротко приказал Чадьяров.
Он прибавил шагу, и ребятам ничего не оставалось, как последовать его примеру.
Металлисты уже поставили на тротуар перед входом в общежитие свой шкаф. Дверь была заперта, и двое начали в нее колотить, а остальные бурно радовались одержанной победе.
— Направо! — негромко приказал Чадьяров.
— Да все уж, опоздали, — задыхаясь, проговорил один из бегущих, но Чадьяров прибавил ходу.
— Видишь, заперто! — быстро говорил он. — Зайдем с тыла, дом старый, наверняка черный ход есть.
Теперь он совершенно забыл, кто он и что. Забыл, что лет на двадцать старше этих ребят, — не это было важно. Ему так хорошо: он был дома, он — со своими и счастлив жить их жизнью.
Они свернули за угол, в маленький тенистый палисадник. Сквозь ветви сирени виднелось крыльцо.
— Налево! — приказал Чадьяров, и они, срезав угол, прямо через кусты бросились к дому.
С улицы доносились вопли металлистов.
— Даешь общагу! — кричали они, колотя в дверь.
Несколько человек свистели вслед пробежавшим куда-то рабфаковцам:
— Шире шаг!
А в это время по узкой темной лестнице черного хода, спотыкаясь о ступеньки и тяжело дыша, Чадьяров с ребятами толкали наверх свой диван.
«Так, — думал Чадьяров. — Впереди поворот, нужно будет диван на руки поднимать, иначе перила снизу не пустят».
И точно: на повороте лестничной клетки диван уперся ножками в поручни перил.
— Взяли! — воскликнул Чадьяров и выжал свой угол на вытянутых руках.
Диван накренился, несколько кастрюль с грохотом покатилось по ступенькам, но все же поворот удалось пройти.
Еще один лестничный марш отделял их от цели...
Со стороны улицы из отворившегося окна высунулась всклокоченная голова заспанной комендантши.
— Это ж адские мучения! — скандалила она с металлистами. — Это ж сколько можно? Неужели попозже не могли прийти!
— Открывай!.. Мы первые! Наша общага, открывай! — кричал здоровенный парень, из-под кепки которого пламенели кудри, и он хотел еще что-то добавить, но онемел и так остался стоять с открытым ртом, потому что окно на втором этаже вдруг с треском распахнулось и в нем показалось счастливое лицо раскрасневшейся от бега и волнений Вали.
— Ура-а! — И голос ее звоном разлетелся на всю Москву. — Мы первые! Наша общага!.. И в футбол вам наваляем! Ура-а!..
Снизу раздался вопль возмущения, но Валя уже не слышала его, она визжала от переполняющего ее счастья, носилась по пустым комнатам старого дома, хлопала дверьми, а потом подбежала к снимающим с дивана вещи ребятам и поцеловала их, а затем и Чадьярова.
— Жулики-и! — гремели снизу опозоренные металлисты. — Мы первые пришли!.. А они обманным путем!..
Кудрявый Федор вскочил на шкаф, но вместо ожидаемых проклятий вдруг уставился в небо и, сорвав со своих огненных кудрей кепку, заорал:
— Ур-ра Осоавиахиму!
В ясном голубом небе появился серебряный самолетик с красными звездами на крыльях. Он медленно плыл над Москвой, ровно гудя своими сильными моторами, а снизу ему махали руками.
— Ура-а Осоавиахиму! — кричали рабфаковцы.
— Ур-ра! — кричали металлисты.
— Ура-а! — кричала проснувшаяся наконец комендантша.
И Чадьяров вдруг тоже, неизвестно отчего, поднял вверх руку и закричал вместе со всеми...
Скоро в общежитии было уже полно народу. Вернувшиеся с ночной смены рабфаковцы с шумом и криком носили из комнаты в комнату стопки книг, чертежи, стулья, лыжи, корыта, гири, уже доносились откуда-то звуки гармошки.
— Эх-ма! — восторженно закричал стриженный под бокс парень в трусах и валенках на босу ногу. — Телефон-то работает! — В руке он держал телефонную трубку висевшего на стене аппарата.