Транзитная зона
Шрифт:
Поздним утром во вторник, 14 марта 1957 года, четырехмоторный турбовинтовой самолет «Викерс Висконт» (регистрационный номер G-ALWE), принадлежавший авиакомпании «Британские европейские авиалинии» (БЕА), вылетел из аэропорта Схипхол в Нидерландах и должен был совершить посадку в манчестерском аэропорту Рингвей. Рейс проходил штатно, и в первой половине дня самолет пошел на посадку. Стояла безветренная погода с легкой облачностью. Самолет вышел из облаков, пилот сообщил диспетчеру, что видит посадочную полосу прямо по курсу. Когда до нее оставалось несколько сотен метров, самолет резко свернул вправо и стал стремительно снижаться, накренившись так, что крылья, по показаниям свидетелей, двигались почти перпендикулярно земле, а потом рухнул, взорвался, и взрывной волной его отбросило на жилые дома.
Джастин услышал об этой трагедии, когда возвращался из школы. Вместо того чтобы ехать домой, он отправился на дальнюю окраину деревни – в хорошо знакомый район аэропорта, где, по его прикидкам, находилось место крушения.
Дорогу на подъезде к аэропорту преграждали кареты скорой помощи, пожарные и полицейские машины, поэтому Джастин вынул из седельной сумки фотоаппарат, оставил велосипед и пошел пешком. Никто не обратил на него внимания, и он смог беспрепятственно подобраться к самому месту катастрофы.
Почти все пожары были уже потушены, спасатели искали тела и вещи пассажиров среди обломков самолета, мужчины разбирали металлические обломки, застрявшие в крышах разрушенных домов. Джастин морально готовился к тому, что увидит, и все же его потрясли беспорядочно разбросанные повсюду предметы одежды, туфли, документы, детские игрушки. Над обломками поднимался пар, маслянистый дым и тошнотворный запах.
При столкновении с землей самолет разорвало на части – лишь почерневший от пламени фрагмент хвоста уцелел и лежал теперь перевернутый, под углом воткнувшись в землю. На стабилизаторе виднелся номер – G-ALWE.
Стараясь не терять самообладания, Джастин сделал несколько снимков места крушения и поспешил уйти, как только закончилась пленка, – чувствовал, что не имеет права здесь находиться и наверняка мешает спасателям. Перешагивая через кирпичи, закоптившиеся обрывки обоев и бесчисленные куски металла, он пробрался сквозь разрушенный забор во двор одного из домов и вышел оттуда на главную дорогу. Руки тряслись, от жуткого запаха тошнило. Вырвавшись из клубов дыма, Джастин увидел свою начальную школу и поразился обыденности ее облика. Здание спокойно стояло рядом с хаосом катастрофы, словно памятник нормальности, а прямо за школой высилась гигантская металлическая конструкция, увенчанная посадочными огнями аэропорта.
Джастин оглянулся на место крушения. Выходило, что, прежде чем свернуть, самолет двигался прямо на школу. Ее спас лишь этот катастрофический поворот.
Отсюда Джастин сделал последний снимок: граница места крушения, посадочные огни и взлетно-посадочная полоса за ними. Опустив фотоаппарат, он заметил, что в здании школы до сих пор горит свет.
На следующий день многие газеты вышли с такими же фотографиями и подробными рассказами свидетелей катастрофы. Все отмечали чудесное спасение школы. Самолет рухнул примерно без четверти два, и в это время в здании было полно детей от шести до десяти лет.
На следующий же день после крушения школу закрыли, а через полторы недели всех детей распределили по другим школам района. Старое здание некоторое время стояло пустым; к концу года его снесли, расчистили территорию и установили более крупный массив посадочных огней там, где когда-то находилась площадка для игр.
Глава 6
В марте 1995 года в ежемесячном журнале Британского института кино «Картинка и звук» в серии материалов о роли кинокритика вышло большое интервью с Джастином Фармером. К тому моменту у него за плечами было уже четыре книги по истории кино; самая свежая, сборник эссе о фильмах про американский Запад, только что вышла в Великобритании и Франции, а вскоре ожидалась и на американском рынке.
Приглашение на интервью Джастина озадачило. Он полагал, что в центре внимания журнала, посвященного кинокритике, должны находиться те, кто причастен к созданию фильмов, – сценаристы, режиссеры, актеры, операторы, техники и так далее. Для него журнал был местом, где собираются охотники, и он никак не ожидал сам стать дичью. Тем не менее согласился побеседовать с двумя приятными молодыми
В интервью Джастин озвучил то, во что верил сам: работа критика всегда реактивна, это не искусство, не выражение его личных предпочтений и не инструмент для победы в споре. Его собственные обзоры порой шли вразрез с мнением многих других критиков, и Джастин никогда этого не стеснялся. Он любил кино, провел большую часть жизни в кинотеатре, считал кинематограф искусством, всецело зависящим от мастерства, и придерживался этих взглядов в своих текстах.
Интервью не вызвало особого интереса – на неделе, когда вышел номер, никто из коллег-журналистов, встреченных на премьерах, об этом даже не упомянул. Не было ни поздравлений, ни проклятий. В следующем номере журнала дискуссия о кинокритике продолжилась с другими участниками, и никто не прокомментировал мнение Джастина. Впрочем, он и не ждал.
Однако печатная пресса неповоротлива, и только в майском выпуске на последней странице журнала появилось письмо:
«Уважаемые господа, меня заинтересовали и порадовали слова вашего обозревателя Джастина Фармера о том, что он является поклонником Жанетт Маршан. О ней сегодня редко вспоминают – не только из-за более блестящих современниц (Дейвис, Харлоу, Гарбо и так далее), но и из-за того, в каких фильмах она снималась. Всего за несколько лет Маршан превратилась из ведущей кинозвезды в королеву фильмов категории “Б” и сериалов студии “Репаблик”. Лишь ее знаменитая красота осталась неизменной, однако и она забыта спустя почти полвека после безвременной кончины актрисы.
А вот Фармер помнит, как и некоторые немцы. Во время моего визита в Германию несколько месяцев назад по местному телевидению показывали интервью с человеком по имени Энгель. В 1930-е годы он работал помощником оператора и монтажером на проекте Лени Рифеншталь [9] “Олимпия” – нетривиальный опыт. Герр Энгель отошел от дел и сейчас живет в Англии. В интервью он упомянул, как и Джастин Фармер, что в юности был весьма увлечен Жанетт Маршан. Фильмы с ней, снятые до эпохи Кодекса Хейса, повлияли на его выбор карьерного пути. Видимо, было в них что-то особенное. Хотелось бы посмотреть. Каковы шансы на восстановление какой-нибудь из этих лент?
9
Лени Рифеншталь (1902–2003) – немецкая актриса, кинорежиссер и фотограф. Пик ее кинематографической карьеры пришелся на время правления Гитлера, для которого Рифеншталь сняла пропагандистские фильмы «Триумф воли» (1935 г.) и «Олимпия» (1938 г.). В последнем освещались Олимпийские игры 1936 года в Берлине.
Ф. Д. Роубсон, Ричмонд, Северный Йоркшир»
Благодаря связям в Британском институте кино Джастин раздобыл адрес отправителя и написал короткое вежливое письмо, в котором рассказал о своем интересе к Жанетт Маршан и объяснил, что пригодных для воспроизведения экземпляров ранних фильмов с ней, по словам кинореставраторов, скорее всего, не осталось. В заключение он поинтересовался, не было ли в немецком интервью более подробных сведений об Энгеле.
Ф. Д. Роубсон оказалась женщиной, Флоренс Роубсон. В ответном письме, пришедшем несколько дней спустя, она поблагодарила Джастина за информацию о фильмах с Жанетт Маршан и призналась, что почти не помнит подробностей интервью на немецком телевидении – лишь то, что после переезда в Англию Энгель в 1960-х – 1970-х годах работал на британском телевидении и выступил режиссером нескольких серий телесериалов, названия которых ей не запомнились. Один из этих сериалов недавно показывали в Германии. В интервью упоминалось, что Энгель работал на студиях «Элстри» и «Брей». Его расспрашивали о Лени Рифеншталь, но ответов Флоренс Роубсон не запомнила. О Жанетт Маршан он говорил с большим восхищением. Звали его не то Август, не то Альберт, и выглядел он очень старым и больным.