Травля (Погоня)
Шрифт:
— Не двигайтесь, я пойду посмотрю из окна, хорошо ли вы скрыты.
— Предположим, он меня закрывает. А вы не думаете, что это удивит ваших соседей? Она покачала головой.
— Нет. Я часто прихожу сюда принимать солнечные ванны… и открываю этот зонтик…
— Подождите…
Мой Сан-Бернар опять отбыл. Я жду, душа цветет надеждой 7 .
Вот снова она. Причем кажется довольной. Ее серьезное лицо излучает своего рода тихое ликование.
— Из дома ничего не видно, — сказала она. — Вы можете выйти из бассейна при условии, что не будете разгибаться. Я вам принесла банный халат. Раздевайтесь, я вернусь…
7
Почему-бы не отметить по ходу дела красоту выражения. Ах! Сан-Антонио достоин десяти гонкуровских премий. Мюссе
Она порвет себе ахиллово сухожилие этой ходьбой взад-вперед. Ошеломленный, я растянулся на животе на краю бассейна. Я выбрался из водоема и с большим трудом скользнул на асфальт двора.
Я хранил неподвижность, буквально изнуренный этим условием. После водяных насекомых на меня напали муравьи. Я заполз под зонт и начал раздеваться. Куча моей одежды смахивала на пакет с требухой. Я влез в халат, который затрещал по всем швам, так как был вдвое меньше моего тела. Я порылся в карманах, чтобы собрать все бумаги, которые у меня были. Бабки промокли! Карта Северной Африки весила два кило! Сохранился только чек, благодаря конверту из бристольского картона и целлофанового пакета от моего удостоверения, куда я его заложил. Он даже не отсырел. Я выжал платок и завернул документы.
Девушка еще раз вернулась. Она держала термос и флакон одеколона. Она протянула крышку термоса.
— Выпейте это…
Тоненький пар поднимался из горлышка.
— Что это такое?
— Горячий кофе, чтоб вы набрались сил. Я добавила туда рома!
Может и глупо говорить об этом, но мне захотелось рыдать.
Во дворе дома, под зонтом, мы провели около часа. Девушка, игравшая великодушную помощницу, была брюнеткой со светлыми глазами, небольшого роста. И неплохо сложена. Ей можно было дать лет двадцать пять. Я вам повторяю, она не была красавицей, но могла понравиться. В ней был «огонек», как говорят любители собачьих бегов.
Когда мы вытянулись рядом на большой мохнатой простыне, я ее спросил в упор:
— Почему вы это сделали? Она дала исчерпывающий ответ:
— Я не знаю.
И я понял, что она действительно не знает.
— По радио говорили о совершенном вами убийстве, — продолжала она. — Полиция думает, что речь идет о шпионаже.
Я снимаю шляпу перед швейцарцами! Благодаря часовой промышленности они сумели создать знаменитые зубчатые колеса.
— А! Так думает полиция?
— Да. Это правда, что вы шпион? Слово шокирует меня.
— Неточно… Я принадлежу к секретным французским службам…
— И это по приказу своего начальства вы убили этого человека?
— Позвольте мне прикрыться профессиональным секретом.
Она не настаивала.
— Мы не останемся здесь до ночи? Она покачала головой.
— Нет, но скоро здесь будет проезжать по соседней улице «Тур де Сюис», и все выйдут посмотреть. Тогда вы сможете подняться ко мне.
Какая умная женщина, лучше не придумаешь. Я положил голову на согнутый локоть и погрузился в оцепенение, забыв о присутствии романтичной швейцарочки. Вдруг она стала трясти меня.
— Пойдемте… Пришло время…
— Вы думаете?
— Да… Я живу на третьем этаже. Берите зонт и постарайтесь прикрыть лицо…
Она собрала мою мокрую одежду и завернула в простыню. Мы пересекли двор, чопорные, как дипломаты при вручении верительных грамот.
Лестница… Я кошусь на массивную дверь в страхе, что она откроется. Интересно, если кто-нибудь выйдет в этот момент, что он подумает, увидев мужика, завернутого в купальный халат?
Никто не появляется. Мы взбегаем на три этажа, прыгая через ступени. Она толчком открывает дверь, так как догадалась не запирать ее. Я почти врываюсь в квартиру, которая состоит из просторной, светлой комнаты, большой кухни, служащей также столовой, и ванной комнаты.
Я поставил закрытый зонт у входа и пошел положить свою одежду в ванную комнату. Она открыла дверь в комнату.
— Садитесь…
Я замечаю диван цвета лимонного дерева и сажусь на него.
— Ложитесь, — советует моя маленькая хозяйка, — вы кажетесь очень усталым.
Я действительно устал. И очень плохо себя чувствую. Я просто разваливаюсь, меня тошнит и, должно быть, поднялась чертова температура, так как руки у меня горят. Я чувствую, несмотря на свое состояние, что от меня страшно воняет. Малышка протерла меня одеколоном, но затхлость бассейна сильнее духов.
— Скажите, мадемуазель, не могу ли я принять ванну?
— Я хотела вам это предложить…
Она ушла, и вот уже оба крана низвергают воду. Я покидаю диван и бреду, пошатываясь, в ванную. Молодая девушка смотрит на меня внимательно. Ее голубые глаза, кажется, начинают танцевать на лице.
— У вас совершенно никудышный вид! — замечает она.
— Нет, я… Кажется, я заболел в этой гнилой воде!
Вода в ванне горячая. Она обнимает меня, как пуховое одеяло. Я, совершенно разбитый, вытягиваюсь… Мое сердце готово разорваться… я задыхаюсь… С бесконечным трудом я поднимаюсь и встаю на фаянсовый пол.
Я не могу переносить давление воды, несмотря на ее нежность и тепло. Она вызывает в моей памяти пребывание в бассейне. Теперь я понимаю, что час, проведенный мною под кувшинками, будет одним из самых жутких часов моего существования. Со временем это перейдет в кошмар.
Я беру халат, но не могу его надеть. Мои движения становятся все более неточными… Все в тумане… Мне холодно, я стучу зубами. Ограничиваюсь тем, что закрываюсь спереди банной простыней и вхожу в комнату. Малышка уже приготовила постель… Две белые простыни ждут меня. Я падаю в них…
— Мне холодно! — говорю я, стуча зубами, — мне холодно…
Она набрасывает на меня одеяла… Ничего не помогает… Она дает мне выпить немного спирта.
— Послушайте, — шепчу я. — Я уверен, что заболел… Для вас лучше предупредить полицию…
Я совершенно обессилел и не способен бороться со злом. Ее прохладная рука ласкала мой лоб.
— Не бойтесь ничего, — шептала она. — Не бойтесь ничего.
Я в самом деле заболел. Мне казалось, что я прошел сквозь туннель, пронизанный светом. Я открыл глаза, посмотрел, не узнавая окружающее, но что-то оно мне напоминало… Ах, да! Комнату малышки…