Травля
Шрифт:
— Правильно, — согласился Патрик, внимательно выслушав Тима. — Главное — ты выжила, хотя не должна была. Это, правда, новая жизнь, мам, которой у тебя не должно было быть. А у нас не должно было быть мамы. Но ты у нас есть, ты осталась с нами. Не надо плакать, хватит уже тебе страдать. Пора научиться радоваться. Мы не бросим малышей, даже не думай так. Они будут с нами. А моя сестра… как ее хоть зовут?
— Я не знаю… я даже не видела ее. Под наркозом была, а когда очнулась, ее уже увезли. Папа ей даст имя… наверное.
— Ладно, сами узнаем. У Луи спросим. Она ведь такая же проклятая, как мы. А он обо всех проклятых знает.
Кэрол промолчала. Сердце ее сжалось, когда она подумала, что будет, если вдруг окажется, что она дочь Рэя. В ней будет свет, а не проклятие. Как она тогда объяснит это Патрику, что снова родила от Рэя? Ей не хотелось, чтобы он думал, что она снова
— Все будет хорошо, сынок, — улыбнулась она. — Я не буду больше плакать, обещаю. Мы все преодолеем. Я буду сильной. Храброй. Буду бороться, никогда больше не покорюсь судьбе. Проклятию. И мы с тобой снова будем вести с ним войну… Вместе. Ты подарил мне эту жизнь, и в этой жизни все будет иначе. Я буду жить. Радоваться. Все свои печали я оставлю в той жизни, обещаю. Все оставлю там. Кроме вас и малышей.
— Вот и хорошо! Завтра тебя выпишут, мы заберем тебя, — объявил мальчик. — Потом только приедем швы снимем и на осмотр.
— А вы уверены, что здесь безопасно? Может, лучше мне здесь не задерживаться до завтра?
— Ты здесь в безопасности. Этой больницей заправляет наша… родственница. Проклятая. Они здесь повсюду. Везде. Потому что здесь живет Луи. Он стягивает сюда всех, кого может. Они все ему покоряются, признают своим господином. Здесь, в Париже, гнездо нашего клана. Я уже со многими познакомился. Луи всем меня представляет, как своего приемника. Это круто, мам. Они уже смотрят на меня, как на повелителя, слушаются. Они меня боятся, все знают, что я Болли Брант, из древних, которого Луи вытащил из тумана себе на замену. Луи вроде их короля… а я типа принц, наследник! — мальчик рассмеялся, пребывая в полном восторге. — А ты, выходит, королева! Мы с тобой вместе будем править всем кланом! А он огромный, ты себе даже не представляешь, сколько нас по всему миру! Это большая власть, как говорит Луи. Потому что проклятые везде. И в политике, и в полиции… в общем — везде! Даже на самом верху, среди самых сильных и влиятельных. И все они подчиняются ему. Вот какая это власть, мам! Огромная власть. И мы с тобой будем скоро всеми ими сами командовать.
Кэрол озадачено смотрела на него. Она никогда не испытывала потребности во власти, в том, чтобы командовать или управлять. В ней отсутствовали лидерские качества. Но, похоже, ее мальчик был другим, и здесь переняв черты отца, лидера и диктатора до мозга костей. Как горели его глаза, когда он рассказывал о власти Луи, мечтая, чтобы эта власть перешла ему. О да, он этого хотел. И вряд ли она сможет его отговорить и убедить отказаться от этого.
Но, ничего, он еще маленький, до того времени, как он достаточно повзрослеет, чтобы принять власть, у нее еще есть время, чтобы во всем разобраться. Теперь, если она действительно будет жить дальше, она сможет быть со своим сыном и помочь ему. Они со всем разберутся и справятся, вместе.
— Ты узнал то, что хотел? — спросила она. — Как защитить тех, кто рядом от проклятия?
Мальчик кивнул.
— Узнал.
— И как?
— Тебе это не понравится. И, думаю, ты даже не сможешь.
Сердце Кэрол тревожно сжалось.
— Как? — настойчиво повторила она.
— Мы должны сами убивать, тогда туман не будет забирать тех, кто рядом.
— Сами? — в отчаянии выдавила Кэрол, бледнея.
— Ну да. Многие так делают. Например, твоя мать, Элен. Только она убивала, чтобы защититься самой, а не кого-то другого, но смысл тот же. Одно из двух — либо убиваем мы, либо туман. Только когда это делаем мы, то можем делать выбор, кого принести в жертву, посторонних людей, например, а когда проклятие — оно забирает тех, кто с нами, а потом и нас. Но ты не расстраивайся так, мам. Что опять побелела, как простыня? Все нормально. Не страшно. Это могу делать я. Тебе не обязательно. Я могу выбирать для этого плохих людей, например, которые заслужили смерти. А тебе об этом вообще можно и не думать.
— Не думать о том, что ты убиваешь людей? Ты серьезно? — ужаснулась Кэрол. — Нет, сынок, это не выход.
— Нет, мам, это выход. Причем, единственный. Или те, кто с нами, или кто-то другой. Одно из двух.
— Или мы можем быть одни…
— Нет, это не поможет. Вокруг нас все равно будут умирать люди, как ты не понимаешь? Вспомни опять ту же Элен. Когда ее лишили возможности убивать, люди вокруг все равно умирали. Этого нельзя избежать. Мы — это смерть. Убиваем ли мы своими руками или не убиваем — умирать все равно будут. Мы не можем этого изменить. Это проклятие. Мы можем только сделать выбор, кто это будет — те,
Кэрол встретилась взглядом с Тимом, который внимательно слушал, не вмешиваясь. Когда мальчик замолчал, а Кэрол не стала продолжать разговор, он тихо спросил:
— Могли бы вы мне объяснить, о чем вы сейчас говорили?
— Об особенностях нашего проклятия. А именно, о том, что для того, чтобы ты мог быть с нами, мы должны приносить в жертву других людей, чтобы жертвой не стал ты.
Тим в замешательстве уставился на него.
— Ясно? — уточнил Патрик.
— Ну… да. Я понял. А нельзя, чтобы эти жертвы приносил я, например, а не вы?
— Нет, нельзя. Это тебя не спасет. Только проклятые должны убивать, выполняя свое предназначение, и тогда проклятие не трогает их и тех, кто рядом.
— Это просто ужасно… кошмар… настоящий ад какой-то! — не выдержала Кэрол.
— Мам, ты слишком близко к сердцу все воспринимаешь. Прими просто свою сущность, тебе сразу станет легче. Мы убийцы. И мы не можем быть другими. Смотри на это по-другому. Вот хищники, они же тоже убийцы, они убивают, когда охотятся, чтобы прокормить себя и потомство, или защищая территорию, жизнь, близких… И живут спокойно и не заморачиваются всякими моральными и нравственными вопросами. Даже не задумываются об этом. Потому что они такие и жизнь их такая, другой жить невозможно. Здесь ведь то же самое. Просто мы тоже такие же хищники.
Кэрол лишь покачала головой, не соглашаясь.
— Нет, есть еще способ. Благословенный. Рэй. Рядом с ним проклятие бессильно. Он может нас защитить от него и тех, кто рядом. И от Луи.
— И как ты себе это представляешь? Предлагаешь потащить Рэя и лисят за нами в бега? Жить всем вместе?
Кэрол молчала, не зная, что ответить. Потом поймала на себе возмущенно-удивленный взгляд Тима. Вздохнув, Кэрол понурила голову. Да уж, такой вариант вряд ли возможен. Тим и Рэй рядом с ней несовместимы. Два любовника рядом, один действующий, второй бывший, с которым у нее общие дети — она даже представить себе этого не могла. Не будь Тима — это бы был идеальный вариант, как справиться с проклятием и отвязаться от Луи. Но это если бы их проблемы заключались только в этом. Но была и другая проблема — она беглая преступница, и ее ищут. Рэй не сможет помочь в этой второй проблеме, здесь ей были необходимы Тим и Исса. Рэй — защита от сверхъестественных сил, а они — от вполне земных и реальных. Было бы идеально, если бы их можно было совместить, но из-за того, что и Тим, и Рэй были в нее влюблены такой возможности не было. Придется выбирать что-то одно.
На данный момент из всех задач и проблем самая важная — не быть пойманной и отправленной обратно в тюрьму. Если это случится, она не сможет разобраться и решить все остальные проблемы. Не сможет помочь Патрику. И своей малышке, за которую так болело сердце. Она тосковала по лисятам, но за них была спокойна, зная, что они в надежных и ласковых руках горячо любящего их Рэя и доброй заботливой Дороти, которая станет для них бабушкой. Если ей не суждено больше воссоединиться со своими близнецами, она знала, что они ни в чем не будут нуждаться и будут любимы. И не будут плакать по ней, потому что не вспомнят. Кэрол не хотелось бы, чтобы они знали о том, что их мама убийца, приговоренная к смертной казни. Еще в тюрьме Кэрол просила Рэя сказать им, когда они подрастут, что их мама просто умерла, а не была казнена. Это было во время их свидания, когда он навещал ее в тюрьме. Кэрол не могла забыть, что эти слова заставили его заплакать. Он выглядел таким несчастным и отчаявшимся. Но он ей пообещал. Пообещал, что Кристофер и Джеймс будут всегда знать, что их мама была лучшей на свете и очень их любила. И он передал ей фотографию, на которой они были все вместе, он, она, лисята, Патрик и Дженни. И эта фотография всегда была при ней, она обливала ее горькими слезами, любуясь на своих детей. Она хранила ее в своем дневнике, который писала для Джека, как свое последнее послание, а когда начались схватки, и она поняла, что умирает, дневник отдала Торес, и фотографию взяла с собой, сжимая в окровавленных, судорожно сжатых руках. В лазарете фотографию у нее забрали, но потом, когда она пришла в себя после операции, она обнаружила ее лежащей рядом на тумбочке, помятую, выпачканную ее кровью. Кэрол очень расстроилась, что фотография в таком состоянии, но потом успокоилась, посчитав, что лучше такая, чем вообще никакой. И сейчас она была при ней, Патрик ее заметил на тумбочке в лазарете и забрал, а уже здесь, в больнице, отдал ей. Кэрол хранила ее под подушкой и берегла, как сокровище.