Шрифт:
Проливной дождь иссяк как раз когда зажглись первые фонари на Древесных Улицах. Округа будто бы остекленела от выпавшего столь неожиданно и задержавшего столь надолго ливня. Всё блестело омытой влагой и казалось кристально-чистым. Воздух пах бодрящей колкой свежестью, легкий юго-восточный ветерок шумел в вышине, нагонял облака в сторону Зеркального озера. Там клубилась густая аспидная темнота, слышались вздохи трав, земли, гогот неведомой птицы, нервно били мощными переливчатыми хвостами русалки, кружились веселым роем над поверхностью воды сильфы. После дождей русалки и наяды особенно были охочи к проказам и пакостям, поэтому умные обитатели Улицы Ив избегали рыбачить или купаться в эти часы. Только изредка выискивались смельчаки, могущие противостоять чарам водных дев, чтобы полюбоваться на белоснежные кувшинки на зеленой воде.
Шарлотта
В большом котле Шарлотта варила свой фирменный суп с пахучими целебными травами и кореньями. Также она раздавала замечательные горячие тминные лепешки, которые испекла сама. Хмурые лица людей после тарелки волшебного варева с такой лепешкой озарялись лучезарными улыбками, глаза светлели, а в теле появлялись утраченные от перемещения через портал силы.
На юность сестер-домашних фей пришлось то время, когда временные порталы между Древесными и Каменными Улицами еще не были под запретом, а проломы, возникающие искусственно вообще появлялись крайне редко. Считалось, что проломы опасны тем, от чего якобы несут в себе искажения времени и пространства, в них легко просачивалась нечисть иного измерения, способная к чрезвычайным ухищрениям. Одна категория нечисти питалась исключительно душой, иная же любила полакомиться разумом. Латать проломы обыкновенно направлялись колдуны, имеющие былую связь с деревьями, унаследованную от друидов. Пришедших именно через проломы Экспериментальных Путешественников подвергали особенно тщательной проверке с помощью экзорцизма и магии амулетов, выявляющих побочные действия сыворотки, чтобы обезопасить своих потомков. Некоторые из колдунов были ревностными поборниками чистоты генов. Якобы таким образом их таинства и магия сохранялись и усиливались в троекратном размере.
Шарлотта всегда слушала с замиранием сердца истории о подвигах колдунов, ушедших латать проломы. Их связь с природой была велика и могущественна, они понимали элементалей, а также были одними из тех, кто могли противостоять чарам русалок, тритонов, наяд и даже казавшихся на первый взгляд безобидных сильф. Но с возрастом, усвоенными наставлениями бабушки Шарлотта избавилась от инфантильности и уже не считала работу колдунов такой захватывающей. По книгам и рассказам из уст в уста она уяснила то, что колдуны легко поддавались искушению темной стороны своей магии. Они становились высокомерными и напыщенными, грубыми и жестокими, уподобляясь ушедшим в тьму веков демонам в человеческом обличье.
Бабушка очень гордилась старшей внучкой. Шарлотта унаследовала её дар домашней феи, умения отделять целебные травы от ядовитых растений, находить снадобья там, где уже казалось не осталось надежды на выздоровление, заготавливать чаи и сборы, закупоривать мази и настойки. Шарлотта с детства была отзывчивой и добросердечной, любила печь и создавать уют, в отличие от младшей сестры Лизелотты, славящейся неукротимым нравом и безудержным весельем, царившим во всем её естестве. Бабушка воспитывала их до тринадцати лет, пока взбалмошные родители колесили по миру. Отец девочек был музыкантом, а мать танцовщицей. Узнав из письма старушки, что обе дочери унаследовали через поколение невиданные способности, родители тут же вернулись с гастролей, осели на Улице Ив, тогда только-только благоустраивающейся после ряда прошедших сильнейших ураганов.
Шарлотта, привыкшая брать ответственность за себя и сестру, была насторожена по отношению к родительской заботе, нежданно-негаданно обрушившейся на них. Лизелотта же воспользовалась ситуацией, когда ей дозволялись те вещи, которые при бабушкином контроле считались просто немыслимыми. Так у них и повелось. Шарлотта помогала по дому беспечной матери, оставаясь при всей своей природной отзывчивости довольно прохладной в общении, а Лизелотта черпала энергетику из рассказов о невероятных приключениях, которые довелось пережить их родителям. Бабушка часто звала внучек к себе на Улицу Лип. Поначалу Лизелотта ездила навещать старушку, училась у неё
С каждым шагом становилось всё холоднее. Шарлотта перепрыгнула мелкий журчащий ручей, взобралась на холм по истертым известняковым ступеням и пошла вдоль закрытых лавочек, кофеен, чайных, сувенирных, булочных и прочих заведений. Ветер раскачивал ветви деревьев, они поскрипывали от старости, вздрагивая и шелестя лиственным убранством. На дорогу падали самые необычные, порой монструозные тени, которые вступали в схватку, объединялись в альянсы, рисовали карты выдуманного мира. Шарлотта поправила на плече лямку сумки, полной жестянок с чайными сборами и мазями, переданными бабушкой, также внутри находился пухлый блокнот с собственными записями о таинствах травяной магии. Шарлотте хотелось поскорее обрести себя, стать полноценной феей-травницей. Она итак уже узнала очень многое от бабушки, теперь следовало идти своим путем, пролагать собственный маршрут. Только вот Шарлотта пока не знала с чего начать. Стыдно было признаться, но ей не доставало смелости и некоторой отчаянности младшей сестры.
Инфантильная мать с её ежеутренней растяжкой и работой в местной танцевальной студии, легкомысленный отец, перебивающийся случайными концертами и вечерним аккомпанированием в каком-нибудь из баров, даже сбегающая всё чаще через окно их общей комнаты в пахучие фиалковые сумерки Лизелотта, больше не делящаяся с ней секретами, были для Шарлотты чужими. Несмотря на всю свою самостоятельность и обстоятельность Шарлотте хотелось иметь родственную душу, доверенное лицо. С достижением тринадцати лет и возвращением родителей Лизелотта скинула с себя эту роль, будто ящерка старую шкурку. Мир младшей сестры раздвинул границы, в отличие от старшей, что из-за углубления в изучение магических способностей оградила себя колючей стеной шиповника, который рос живой изгородью их дома еще при прабабушке.
Минуло четыре года, а Шарлотта до сих пор не обзавелась ни близкими подругами, ни парнем…
Некоторые из фонарей мигнули из-за сбоя в электричестве. Пронеслись две кошки через дорогу, вниз со склона к ручью. Одна из них на миг застыла, уставившись на Шарлотту не мигающими глазищами. Девушка как раз добралась до своего района – Юго-Восточного Базара. Оставалось совсем немного пройти ряд мастерских с парой-тройкой текстильных магазинов, свернуть в проулок с вечнозелеными елками-треуголками и туей. Шарлотта укуталась плотнее в плащ, ей вдруг страшно захотелось горячего чаю с крекерами. От замершей как под чарами кошки девушке стало не по себе. Сама Шарлотта предпочитала собак. Верноподанные, так этих зверей называла Лизелотта. Вдруг скрипнула дверь одной из мастерских. Кто-то видимо засиделся до позднего часа. Длинная очень темная тень протянулась аж до кошачьих лап. Их обладательница разъяренно зашипела и бросилась наутек со склона за своей товаркой. Шарлотта непроизвольно замерла, спрятавшись за открывшейся дверью. Обладатель тени выступил из мастерской, потянул за дверную ручку, чтобы закрыть здание и тут же встретился взглядом с перепуганной девушкой в красном плаще.
Несколько секунд юноша, а это оказался именно молодой человек, примерно ровесник Шарлотты, молча и скрупулезно изучал незванную гостью под неверным ртутным светом фонаря. Она же в свою очередь взволнованно поправила золотисто-пшеничные локонцы, отвела их от лица и сказала:
– Добрый вечер.
Парень произнес тоже самое в ответ, быстро запер мастерскую на ключ и добавил не без тени удовольствия:
– Не бойся, не укушу. Сегодня я добрый, тем более полнолуние еще не скоро.
Шарлотта не сразу поняла о чем идет речь, а когда сообразила, нахально набросила на голову капюшон от плаща.