Требуется чудо (сборник)

Абрамов Сергей Александрович

— Ты, видно, ослеп, — обозлился Ильин. — Вообще ни хрена не видишь, и час назад не видел, исчезаешь куда-то всю дорогу, а меня чуть в психушку не заныкали. Хранитель, называется…

— И называюсь. — Ангел сделал вид, что обиделся. — И храню, между прочим. Где бы ты сейчас был без меня, урод?

— За урода можно и в глаз, — машинально отреагировал Ильин, не вдумываясь в смысл сказанного. Иное волновало: «амбулансию» они счастливо миновали, шли куда-то к воротам, до которых он недавно чуток не добежал.

А Ангел ничего сказанного мимо ушей не пропускал.

—

Кому в глаз? — нагло засмеялся он. — Мне?.. Следи за словами, Ильин. Я ж бестелесен. Мне вон даже психушка — семечки. Ты перетрухал, я — нет. Тебя б там каким-нибудь аминазином в доходягу превратили, врачи-суки наблатыкались, а я все равно парил бы над плотью, и, замечу, не без пользы для тебя. Неубитый дух — эт-то что-то да значит… И, к слову, могу тебе сообщить, что за воротами нас ждет вполне пристойный «БМВ», на котором мы куда-то поедем.

— Куда?

— Эманация у гебистов слабовата, не улавливаю… Куда-то в приятное. Может, даже, обедать…

Обедать — это было бы хорошо. Обедать — это было бы вовремя. Остался бы на дежурстве в котельной — давно б разгрузил холодильник… И ведь не ошибся Ангел! (Автор уже устал повторять: как всегдане ошибся…) Левее ворот к тротуару был припаркован синий «БМВ»-635-й, двухдверный вариант. Гебист, выпендриваясь, щелкнул на подходе брелочком-пультом, авто само мгновенно завелось, а дверные пупки тоже сами собой выскочили, отперев двери.

— Прошу. — Гебист повел рукой, как на танец Ильина, красну девицу, пригласил.

Ильин оглянулся. Качки замерли поодаль, а еще более поодаль замерла в низком старте давешняя «амбулансия», невесть как объявившаяся по эту сторону больничной ограды. Мистика — сестра психиатрии.

— Прошу, — повторил гебист.

Ильин открыл бээмвэшную дверь и сел. Гебист тоже сел, а качки пошустрили к «амбулансии», чтоб, значит, страховать по медицинской части.

Гебист выжал сцепление, врубил первую передачу и, пока не трогаясь, светски поинтересовался:

— Где обедать предпочитаете, Иван Петрович?

— Пусть в «Максим» везет, — подсказал наглый Ангел. Недоступно дорогой ресторан на Тверской вряд ли был по карману рядовому секретному агенту. Да и подопечный его более чем на пивную не тянул. Но мелочиться, прав Ангел, не стоило.

— Предпочитаю в «Максиме», — скромненько так заявил Ильин.

Гебист засмеялся, отпустил сцепление и мощно рванул по улице Матросская Тишина, не жалея «мишленовскую» резину.

— Проверяете: не слабо ли? Не слабо, Иван Петрович. Для нужного человека нашей конторе и на «Максим» не жалко потратиться. А вы — нужный.

Вел он машину лихо, но умело, скорость держал под сотню, за рулем помалкивал. А это Ильину на руку было: стоило тоже помолчать, подзарядить скисшие с утра батарейки перед серьезным разговором. Полицейские гебисту не мешали, за скорость не тормозили, знали, что ли, машину, поэтому по Тверской — через вечных три вокзала, через строгую Мясницкую, по родной водителю Лубянской площади, где давно уже не торчал «железный Феликс», а красовался фонтан, вернувшийся на законное место из дворика Академии наук, по Охотному ряду мимо Большого театра, мимо Дворянского собрания, мимо вязевого, прихотливого, в подбор к Думе и Историческому музею, здания отеля «Охотный ряд», построенного на месте снесенной после войны гостиницы «Москва», мимо, мимо, мимо, и через десять буквально минут — вот он, «Максимчик», совсем рядом с красно-белым кубиком городской мэрии, бывшим Моссоветом.

Развернулись через сплошную осевую, встали колом.

— Очнитесь, Иван Петрович. Приехали.

Очнулся, вылез из машины, отметил: напротив, через улицу, затормозила знакомая «амбулансия», медицинский суровый контроль. Пасли психа.

Время было обеденное, народу в ресторане хватало, но гебист уверенно шепнул что-то метрдотелю, и тот сразу увел новоприбывших в уголок неподалеку от зеркального окна, выходящего непосредственно на Тверскую, усадил за двухместный столик, а рядом немедля выросли два официанта-близняшки. Один протянул гостям меню в кожаных папках и отошел на шаг, скромно уступая место второму, спецу по выпивке, который вопросительно глядел на гебиста, без промаха определив в нем главного.

— Аперитивчик? Извольте выбрать… — поторопил гебист. — Да, я ж не представился! Олег Николаевич, к вашим услугам…

Ильин рассеянно кивнул, сказал официанту:

— Джин с тоником.

— А мне — двойной «Чивас Ригал», — прибавил гебист, и официант спец-по-выпивке-для-пищеварения исчез. А оставшийся его близнец-по-харчам терпеливо ждал.

— Рекомендую эскарго, гулять так гулять, — оторвался от меню гебист Олег Николаевич. — Здесь они чудесны, каждое утро — из Парижа. Вы как к эскарго, Иван Петрович?

— Из Парижа, как же! — прорезался Ангел. — Знаток фиговый… Из Румынии их сюда гонят. Из Транснистрии. Но тем не менее рекомендую, не отравишься.

— Годится, — сказал Ильин.

Близнец-по-харчам пожелания гурманов чутко ловил, но ничего не записывал: показывал класс.

— А из горячего что выбрали?

— Почки я бы взял. Телячьи почки в соусе по-ломбардски.

— Одобряю. Вундербар! Мне тоже почки… «Шабли» девяносто второго года — сказочное вино. Пойдет?

— Пойдет.

— Остальное — потом. — Это уже официанту: — Поспешайте, голубчик.

Голубчик умчался поспешать, а взамен возник спец-по-выпивке и мгновенно поставил перед Ильиным тяжелый, даже на взгляд холодный стакан с джин-энд-тоник, со льдом, с долькой лимона, надетой верхом на край стакана, а перед гебистом — стакашку поменее — с двойным скотчем. И еще орешки соленые, и еще маслинки лоснящиеся трех сортов.

Процесс пищеварения у Ильина начался незамедлительно, как у собаки профессора Павлова, в этом мире тоже широко известной. Ильин некуртуазно цапнул маслинку, разжевал, косточку уложил на тарелку, глотнул инопланетно вкусного джина, заел орешком, словил летучий кайф и полез в карман за обычной своей предобеденной сигареткой огнедышащей марки «Житан». По ресторану, кстати, и сигареты — французские, но не по ресторану — дешевые, имевшие в столице хождение среди простого люда.