Шрифт:
Сергей Абрамов
Требуется чудо
1
Цирк был пустым и гулким, как рояль, из которого вынули музыку.
– На сегодня - все, - сказал Александр Павлович, - закрыли контору.
– А люки проверил?
– спросил инспектор манежа.
– У вас что, иллюзию давно не работали?
– Давно...
– Инспектор повспоминал: - Года два уже...
– Оно и видно. Мусора в люках как на свалке.
– Я скажу униформе.
– Не надо. Мои ребята сами уберут.
– Бережешь тайны, старый факир?
– А что ты думаешь?.. Не успеешь оглянуться - сопрут. Тайны у меня на вес золота.
– Особенно с люками...
– усмехнулся инспектор.
– Жгучая тайна. Ассистентку - в ящик, ящик - под купол - трах, бах!
– ящик на куски, ассистентка - в амфитеатре, живая-здоровая... Дураку ясно, что под манежем - люки. Нам вон пионеры об этом письма пишут...
– Пусть пишут, на то их грамоте учат... А вообще-то, у меня с твоими люками - полтора трюка. Хочешь - выкину?
– Выкини, будь умным. У тебя и так все трюки - первый сорт, ты у нас великий волшебник... Кстати, поделись с товарищем по искусству: как это ты из аквариума песок разного цвета достаешь? И еще сухой... Аквариум же прозрачный, все видно...
– Значит, не все... Секрет фирмы, товарищ по искусству. Выйду на пенсию - опишу в популярной брошюре. Для пионеров. Чтоб тебя письмами не мучили... Ладно, отдыхай до завтра.
– Как же, отдохнешь...
– вздохнул инспектор.
– Через полчаса репетиция у медведей...
– Ну это уж твои заботы. Гляди, чтоб не съели...
– И Александр Павлович, взглянув на часы, поспешил на второй этаж, в личную гардеробную. До шести - всего полтора часа, а надо было еще успеть заскочить домой, принять душ, переодеться, купить цветы - лучше всего розы, красные, шелковые, с тяжелыми каплями воды на лепестках, а в шесть его ждала Валерия - ровно в шесть, так условились: больше всего на свете Александр Павлович ценил в людях железную пунктуальность. Здесь, кстати, они с Валерией сходились... А в чем не сходились?
Если честно, ни в чем не сходились: это-то и было интересно Александру Павловичу в его новой знакомой. Впрочем, они пока не сравнивали свои мнения по разным поводам, не выясняли - кто прав, а кто нет, а потому и не ссорились ни разу за две - да, почти две уже, какой срок, однако!
– недели знакомства, хотя Александру Павловичу и хотелось иной раз поспорить, пофехтовать. Но к своим тридцати восьми годам он определенно решил, что всякое выяснение отношений, взглядов на мир или - тем паче!
– жизненных принципов, всякие там споры по этим больным вопросам непременно ведут к размолвке. Все сие в равной степени относится как к мужчинам, так и к женщинам, и если с мужчинами Александр Павлович конфликтов тем не менее не избегал, не чурался их, особенно по работе, то с женщинами - дело другое. Женщину не переубедить, всерьез считал Александр Павлович, женщину надо принимать такой, какова она есть, терпеть ее и внимательно изучать, искать слабые места, коли есть желание. А коли нет - так и иди мимо, спокойнее будет...
Что касается Валерии - желание имелось. Александр Павлович впервые, пожалуй, повстречался с таким ярким, говоря казенным слогом, представителем века эмансипации, чрезвычайно симпатичным представителем нет спору, но вот к самой эмансипации, к процессу-этому пресловутому, Александр Павлович относился с предубеждением и ничуть не верил в "деловых женщин", утверждал - когда разговор о том заходил, - что "деловитость" их не что иное, как метод самозащиты, самоутверждения дурацкого, а за ним обыкновенная женщина, со всеми Богом данными ей и только ей качествами. Как физическими, так и душевными. И ничем качеств этих не скрыть: хоть на миг, да вырвутся они наружу, проявят себя.
Но вот странность: Валерия, похоже, исключением являлась, ничего у нее пока не вырывалось, а Александр Павлович не терпел исключений, не умел в них поверить, потому и спешил на свидание к Валерии, к загадочной женщине-исключению.
Впрочем, Александр Павлович не отрицал очевидного: эмансипация эмансипацией, а женщина Валерия - куда как интересная. В меру красивая, в меру умная, в меру интеллектуальная... А что без меры самоуверенная - или иначе: уверенная в себе!
– так "будем посмотреть", как говорится...
А может, просто-напросто нравилась она ему?
Может, и нравилась, все бывает, но Александр Павлович никогда не спешил с выводами, тем более что случилась однажды в его жизни ошибка как раз из-за поспешности: женился - развелся, а между этими веселыми глаголами три с лишним года...
Валерия поинтересовалась как-то:
– А зачем женились?
Александр Павлович честно объяснил:
– Казалось, любил...
И получил ответ:
– "Казалось" - понятие неконкретное, зыбкое. Как можно им руководствоваться?
– А так и можно, - усмехнулся Александр Павлович.
– Вы что, только конкретными руководствуетесь?
– Только!
– отрезала.
– Как и любой здравомыслящий человек...
Вот так так! Здравомыслящий человек... А откуда, скажите, у здравомыслящего человека дочь-школьница? Не аист ли адресом ошибся?..
Александр Павлович бестактно поинтересовался и получил вполне конкретный - в стиле Валерии - отпор:
– Этот вопрос я предпочитаю не обсуждать.
Предпочитаете?.. Да на здоровье!.. У нас свои тайны, у вас - свои, меняться не станем... Правда, любопытно: когда она успевает заниматься дочерью?.. Времени вроде нет: за две пролетевшие недели Александр Павлович изучил расписание Валерии, сам в него довольно плотно втиснулся... Или, может, она у нее вундеркинд?..
Александр Павлович не видел девочки - случая, не было. Обычно заезжал за Валерией на работу, в институт, забирал ее с кафедры или из лаборатории, а возвращал домой поздно: ритуал прощального поцелуя у дверей подъезда - и спокойной ночи, Лера. Сегодня же был шанс познакомиться с чудо-ребенком: Валерия с утра в институт не пошла, что-то там у нее отменилось, и ехал за ней Александр Павлович как раз домой - впервые, кстати; даже поинтересовался по телефону номером квартиры.
Розы он купил на импровизированном рыночке у метро "Белорусская" какие хотел, такие и купил, шелковые и с каплями - и ровно в шесть звонил в квартиру Валерии. Звонок, отметил, заедало: приходилось туда-сюда качать кнопочку, искать пропавший контакт. Валерия - дама техническая, кандидатша каких-то сложных наук, могла бы и починить... Однако дверь открылась. Открыла ее девочка лет десяти, невысокая, худенькая, угловатая даже, с прямыми, стриженными "под пажа" каштановыми волосами. Открыла и отступила в сторону, пропуская Александра Павловича в тесную переднюю.
– А если я - вор?
– серьезно спросил у девочки Александр Павлович, даже не поздоровавшись, спросил с ходу.
– Как это?
– не поняла девочка.
– Ты даже не спросила, кто я и к кому пришел. А вдруг у меня за спиной - топор, пистолет, бомба, а?
Девочка не улыбнулась.
– У вас были заняты руки, - сказала она.
– Букетом. Он, вероятно, для мамы?
– И для мамы, и для тебя, - ответил Александр Павлович, протянул ей цветы.
– Найди какую-нибудь банку. Желательно литровую...