Требуется секретарша
Шрифт:
— Фамилия подружки? — Он поднял трубку.
— Не скажу, вы ее тогда с работы выгоните. Да и какая разница, в конце концов?! — взорвалась я. — Ячто, государственную тайну у вас выпытываю?! Или говорите, или я пойду! У телевизионщиков узнаю! Они туда, говорят, ездили…
— Молчать! — рявкнул он и положил трубку. — А твоя мать, случаем, не шизанутая?
— Да как вы смеете?! — Я вскочила. — Вы на себя посмотрите! Это вам нужно в психушку, санитаром работать! Сейчас что, тридцать седьмой год?!
— Сидеть, — тихо протянул он с ухмылочкой. — Я тебе покажу сейчас психушку. Ишь, раскудахталась! Я же тебя насквозь вижу! Деньги тебе нужны, а не могилка! Знаю я таких шустрых! — начал заводиться он, краснея всей рожей вместе с ушами. — Что ж твоя мамаша раньше не беспокоилась, а? А как прослышала, что можно поживиться на халяву, так сразу о цветочках вспомнила?! Запомни, ни копейки, слышишь, ни копейки вы не вытянете из нас!!!
Он закашлялся в кулак, и мне показалось, что его пунцовая морда сейчас лопнет. Мне вдруг стало грустно. А случись вот так на самом деле, была бы я и вправду внучкой, со мной бы тоже так обошлись? Эх, люди, люди, что с вами происходит…
— Значит, слушай меня внимательно, внучка, мать твою, — отдышавшись, продолжил оскорбления Чуйко. — Никаких родственников, ни ближних, ни дальних, кроме жены и ее парализованной сестры, у Ванилина не осталось. Мы сами все проверяли, и ошибки быть не может. Екатерина Матвеевна, вдова, распорядилась никому ее адреса не давать и никаких претензий со стороны так называемых родственничков вроде тебя не принимать. Мы взяли на себя честь ограждать ее от всяких аферистов и мошенников, желающих нагреть лапы на честно заработанных ею деньгах…
— Простите, так у них правда никаких родственников нет? — изумилась я. — А кому же тогда все их деньги достанутся?
— Одно я знаю точно — не тебе, — довольно осклабился он. — Даже если ты и на самом деле внучка, то по закону ты не имеешь никаких прав на наследство, как и твоя блудливая мамаша…
— Но-но, потише, индюк жирный! — процедила я сквозь зубы. — За маму я тебя проткну, и ты сдуешься, понял?!
— А! — он отмахнулся от меня, как от назойливой мухи. — Только не нужно угроз, слышали уже, и не раз. И не скаль зубы — не поможет. Лучше запомни: денег ты не получишь…
— Да не нужны мне никакие ваши деньги!!! У меня мама умирает, и я хочу, может, последнее ее желание исполнить — отцу на могилку цветы положить, неужели это запрещено?! Вы что, варвары?!
— Не смеши меня, кроха. У тебя на лице написано, что ты врешь. Сначала цветочки, потом к вдове приставать начнете, долю требовать — знаем, проходили. — Он неожиданно смягчился. — Послушай, я тебя понимаю, наверное, ты и действительно внучка, черт с тобой. Но и ты меня пойми. Вдова нас наняла, я имею в виду службу безопасности, чтобы ее охраняли от всяческих нежелательных посетителей. У нее и так забот хватает, она не хочет лишний раз расстраиваться. У нее ведь сестра парализованная на руках. Что ты ей скажешь, когда заявишься? Что ее муженек покойный ей изменял с твоей матерью?
— Ничего он не изменял, — пробурчала я. — Это еще до его женитьбы было. Он, между прочим, на моей маме жениться хотел, а эта Екатерина его отбила, вот! Она, между прочим, мою маму знает.
— Почему же тогда твоя мать не знает, где они живут?
— Потому что эта Екатерина увезла Ванилина от греха подальше, спрятала, чтобы он с мамой не встречался. Вы что, не понимаете?
— Понимаю, — вздохнул он. — Но помочь ничем не могу. И к телевизионщикам не приставай — они тебе ничего не скажут. Если помнишь, когда передачу показывали, даже название деревни не говорили. А потом мы вообще снимать запретили. Этим журналистам только дай волю, все перевернут, кого хочешь до инфаркта доведут, сволочи. Так что давай сделаем так: мы от имени твоей матери сами положим ему на могилу цветы. Идет? Можем даже целый венок забабахать с ленточкой и надписью.
— Ага, еще и выпьете по рюмке вместо нас на могилке, так, что ли? — усмехнулась я. — Это же святые вещи!
— Да брось ты! — поморщился он. — Чушь все это. Он все равно уже ничего не увидит, сгнил давно. Ты ж понимаешь, что эти цветочки только червей порадуют…
— Какой же вы все-таки бессердечный! — Я закрыла руками лицо и всхлипнула.
— Ну ладно, перестань, — пробормотал он. — Только не нужно тут концерт устраивать…
Он задумался, а я, продолжая всхлипывать, наблюдала за ним сквозь пальцы. Наконец он сдался.
— Давай сделаем вот что, моя дорогая, — он посмотрел на меня. — Да перестань ты хныкать, ради Бога!
Я подняла заплаканное лицо и с мольбой посмотрела на него.
— Я дам тебе двоих сопровождающих и машину. Поедешь с ними, положишь свои цветочки, прочитаешь молитву или что там еще и сразу назад. К вдове не заходить, поняла?
— Конечно! — обрадовалась я. — Спасибо вам большое! Вы просто ангел во плоти!
— Да ладно уж, не глумись, — смущенно проворчал он. — Только учти, чтобы никаких неожиданных эксцессов и нюансов. Впрочем, тебе и не позволят ничего лишнего.
— Что вы, зачем мне это нужно! — заверила я его. — Даже не знаю, как вас и благодарить. Хотите, я и вам цветочки на могилку принесу, когда умрете?
Он изменился в лице, но сдержался, прорычав:
— Не хватало, чтобы ты еще после смерти меня доставала. Спасибо, конечно, но уж как-нибудь обойдусь. Все, аудиенция окончена. Едешь прямо сейчас. Заберешь мать по дороге.
— Но она не может, она ведь в больнице лежит!
— Тогда еще лучше. Сейчас придут мои ребята и отвезут тебя. Деньги-то у тебя хоть есть на цветы? — Он опять поднял трубку телефона.
— Есть, но мне бы домой заехать, рюмочку взять с сухариком…
— Заедешь. Все, подожди в приемной.
— Еще раз спасибо вам, — я встала.
— Валяй…
Минут через пятнадцать я уже выходила из центральных дверей издательства в сопровождении двух дюжих парней в штатском. Охранники вылупили на меня глаза, поздоровались с моими сопровождающими, но ничего не сказали. Я тоже. Меня усадили на заднее сиденье серебристого «БМВ», и я назвала адрес. Один из парней был хмурым и молчаливым, другой — еще мрачнее, он вел машину.