Трехгрошовая опера
Шрифт:
Входит госпожа Пичем. В руках у нее поднос с кофейным сервизом.
Госпожа Пичем. Завтра зайдете к нам в контору и получите деньги, но только после коронации.
Дженни. Госпожа Пичем, я не нахожу слов.
Пичем. Стройтесь! Сбор через час у Букингемского дворца. Марш!
Нищие строятся. Вбегает Филч.
Филч. Шухер! Я и до поста не дошел. Полиция уже здесь!
Пичем. Прячьтесь! (Госпоже Пичем.) Забирай отсюда всю братию. Когда я скажу «безвредны»,
Госпожа Пичем. Безвредны? Ничего не понимаю.
Пичем. Ну разумеется, ты ничего не понимаешь. Значит, когда я скажу «безвредны»…
Стук в дверь.
Слава богу, ключик найден. Когда я скажу «безвредны», вы исполните какую-нибудь музыку. Ступайте!
Госпожа Пичем и нищие прячутся: нищие, кроме девочки с плакатом «Жертва военного произвола», устраиваются справа, за вешалкой, в глубине сцены.
Входят Браун, Смит и констебли.
Браун. Так. Теперь будем действовать, господин друг нищего. Наручники, Смит. Ах, я вижу восхитительные плакаты. (Девочке.) «Жертва военного произвола» — это вы?
Пичем. Доброе утро, Браун, доброе утро. Хорошо ли вам спалось?
Браун. Что?
Пичем. Доброе утро, Браун.
Браун. С кем это он говорит? Разве он знает кого-нибудь из вас? Не имею чести быть с тобой знакомым.
Пичем. Ах, не знакомы? Доброе утро, Браун.
Браун. Шляпу с него долой.
Смит выполняет приказание.
Пичем. Раз уж вы все равно шли мимо, Браун, подчеркиваю — мимо, я хочу воспользоваться случаем и попросить вас упрятать наконец за решетку некоего Макхита.
Браун. Он сумасшедший. Не смейтесь, Смит. Скажите, Смит, как это можно, чтобы такой закоренелый преступник разгуливал на свободе?
Пичем. Потому что он ваш друг, Браун.
Браун. Кто?
Пичем. Мэкки-Нож. Не я же. Я не преступник. Я же бедняк, Браун. Вы не станете причинять мне зла. Сейчас, Браун, наступает самый горький час вашей жизни. Хотите кофе? (Проституткам.) Дети мои, оставьте глоточек господину шефу полиции, надо быть вежливыми. Мы все можем отлично ладить друг с другом. Ведь все мы придерживаемся закона! А закон на то и существует, чтобы эксплуатировать граждан, нарушающих его по непониманию или в силу необходимости. Следовательно, тот, кто хочет поживиться на этой эксплуатации, должен строго придерживаться закона.
Браун. Стало быть, вы считаете наших судей продажными!
Пичем. Напротив, сударь, напротив! Наши судьи совершенно неподкупны: никакими деньгами вы не заставите их вершить правосудие!
Снова барабанный бой.
Парад войск начался. Парад беднейших из бедных состоится через полчаса.
Браун. Совершенно верно, господин Пичем. Через полчаса беднейшие из бедных отправятся на зимние квартиры в тюрьму Олд Бейли. (Констеблям.) Ну-ка, ребята, собрать всех патриотов, которые здесь расположились. (Нищим.) Вы, наверно, слыхали о Пантере-Брауне? Сегодня ночью, Пичем, я нашел выход из положения и, смею сказать, спас от смерти своего друга. Я просто-напросто уничтожу ваше гнездо. И посажу
Пичем. Очень хорошо. Только каких нищих?
Браун. Да вот этих калек. Смит, господа патриоты пойдут с нами.
Пичем. Браун, я хочу предостеречь вас от чрезмерной поспешности. Благодарите бога, Браун, что вы пришли ко мне. Видите ли, Браун, вы, конечно, можете арестовать этих людей. Но они безвредны, безвредны…
Музыка. Несколько тактов из «Песни о тщете человеческих усилий».
Браун. Что эта такое?
Пичем. Музыка. Они музицируют в меру своих сил. «Песня о тщете человеческих усилий». Не слыхали? Можете кое-чему поучиться.
Золотистый свет. Орган освещен. Сверху на шесте спускается трехламповый светильник. На щитах надпись:
Нищие.
Пичем. Ваш замысел, Браун, гениален, но, к сожалению, неосуществим. Кого вы можете здесь арестовать? Нескольких молодых людей, которые, радуясь коронации, устроили небольшой маскарад. Если же на улицу выйдут настоящие горемыки — здесь таковых нет, — это будет многотысячная толпа. Вот тут-то вы и просчитались. Вы забыли об огромном числе бедняков. Если они выстроятся перед собором, картина получится далеко не праздничная. У этих людей вид неказистый. Вы знаете, Браун, что такое рожистое воспаление? Представьте себе сто двадцать рожистых воспалений. Молодая королева привыкла к розам, а не к рожам. А потом еще увечные на паперти. Надо избежать этого, Браун. Вы, наверно, возразите мне, что полиция сумеет справиться с нами, нищими. Но вы же сами в это не верите. А разве красиво будет, если в день коронации полицейские станут избивать дубинками шестьсот несчастных калек? Нет, это будет некрасивое зрелище. Я бы даже сказал — отвратительное. И даже тошнотворное. Просто дурно делается, когда об этом подумаешь, Дайте мне стул.