Тренер: молодежка
Шрифт:
Уборщицы всегда слыли любопытными особами, и если хочешь что-то узнать — это сюда, поэтому возражений ее интерес не вызвал. Но когда дама запросила показать ей направление, я малость напрягся, но бумажку все-таки дал. Посмотрит, гляди подскажет куда дальше идти, у меня то в направлении ни номера кабинета, ни фамилии директора. А может у нее такой нестандартный способ познакомиться с мужиками выработан?
— Держите бумаженцию.
Женщина внимательно изучила направление, кивнула несколько раз, а потом отставила свою метлу.
— Идемте, Иван Сергеевич.
— Куда идти?
— Буду вас оформлять. Оганесова Оксана Вадимовна меня зовут, директор пионерского
Вон оно как. Я, конечно, удивился, что директриса в лагере полы метет, но вида не подал. Прошли на второй этаж, где у Оксаны Вадимовны располагался рабочий кабинет.
— Присаживайтесь, Иван Сергеевич, я сейчас руки быстренько помою и к вам вернусь, — она указала на стул рядом со столом. — Вы извините, что с трудовиком вас перепутала, не можем работника найти второй месяц…
— Бывает, — я коротко пожал плечами в ответ.
Кабинет у директрисы был самый обыкновенный, без излишеств, да и то, что она баба простая и без закидонов по должности — я уже понял, раз сама полы в коридоре подметает. Сел на стул, нога на ногу закинул. Подождал терпеливо когда Оксана Вадимовна вернется. Долго ждать не пришлось, не прошло и минуты, как директриса зашла в кабинет, вытирая руки вафельным полотенцем.
— Ну что Иван Сергеевич, вас значит направили к нам из общества «Спартак». Помню, мне по вам вчера вечером из Москвы звонили…- она снова, теперь внимательно изучила направление, а потом посмотрела на меня, опустив на переносицу очки в роговой оправе. — Вы, если я правильно помню, футболист известный и за сборную Союза играли?
— Было дело, известный, за сборную СССР играл…
— И специфику работы в нашем лагере на текущее лето вам стало быть объяснили тоже?
— А какая специфика может быть? Тренируй себе трудную молодежь с мячиком обращаться, вот и вся специфика, Оксана Вадимовна. Я проинструктирован в отделе кадров и получил заверение, что под выполнение задачи подхожу.
Директриса аж закашлялась.
— Ну вот ваши тоже так говорили по телефону. Мол, Иванов футболист известный, о нем из каждого утюга рассказывают, и он должным авторитетом для ребят обладает. Позвольте я вам сейчас все объясню, послушаете?
— Весь в вашем распоряжении, — я сложил руки на столешницу, показывая, что готов внимательно слушать.
— Вы зря вот так ерничаете, Иван Сергеевич, я спешу вас растроить, что у эти ребят никаких авторитетов в принципе нет, — директриса показала мне руку, на которой волосы дыбом встали. — Вот я вам говорю, а у самой уже мурашки по коже, как представлю чего ожидать. Мне пачками директора интернатов сочувствующие письма шлют, что очень тяжелые подростки в «Колосок» едут.
То, что мне придется работать со сложными детьми — это я знал до того как сюда приехал, предупреждала кадровица. Но уж чего-чего, а трудных подростков никогда не боялся. Поэтому слова директрисы воспринимал спокойно и даже пошутить решил.
— Тяжелые это в смысле весят много, в интернатах кормят хорошо? Так на то и футбол, быстро скинут с боков лишний вес. Спорт и физическая культура творят чудеса, — я приподнял бровь. — Если же вы про то, что у ребят характер трудный, то страшного ничего нет. Сработаемся. В футбольной команде тоже коллектив, знаете ли, не сахар. Представьте пару десятков человек с разными характерами? Так вот их надо одной целью объединить. Не думаю, что здесь специфика работы сильно отличается.
— Вот вам опять шуточки, а я жду с содроганием приезда этих сорвиголов, — она закатила глаза. — Вообще-то, многие из ваших будущих учеников, если вы таки решитесь к нам на работу поступать, на малолетке побывали или из неблагополучных семей. А то, что они в футбол умеют играть, так это ничего не говорит. Знаете для чего они в секции спортивные записываются в своих интернатах?
— И для чего же, просветите?
— Чтобы по стране ездить! Тут соревнования, там…
Она неожиданно для меня достала пачку сигарет, пепельницу на стол поставила и беспардонно закурила. Прямо в кабинете. Детского лагеря. Похоже, что действительно нервничала баба, хотя я никак не мог внять — отчего.
— В общем, благодаря вашему «Спартаку» на этот год наш лагерь «удостоился чести» этих трудных подростков в своих стенах принимать. Не знаю, кому из ваших принадлежит идея реабилитации, — она пожала плечиками, выпуская сигаретный дым и отряхивая с кончика сигареты пепел. — Но вы должны знать, что это все мне жутко не нравится. Вот скажите, какая реабилитация для хулиганов, которые только и знают, что курят, пьют и занимаются, простите, что скажу, беспорядочными половыми связями. Испорченные они, никакая реабилитация не поможет! И в первый же год половина из них снова в тюрьме окажется! Прямо на вашем футбольном поле друг дружку поубивают.
Дальше директриса рассказала чуточку больше подробностей. Выяснилось, что пресловутую реабилитацию поддержали в райкоме комсомола. И если первоначально «команду» планировали собрать из московских интернатов для трудных подростков, то при помощи комсомола, программу расширили на несколько областей центральной части РСФСР. Среди команд провели турнир, на котором и побывали представители «Спартака», а лучших игроков направили в «Колосок».
— Вот мне данные прислали, полюбуйтесь, из 15 человек, семеро бывали на малолетке, у всех есть приводы в милицию, а девятерых не по одному разу задерживали, — директриса вручила мне список с фамилиями.
Я пробежался по списку взглядом, в интересе найти одну единственную фамилию — Сани Колотушки… но найти не нашел. Признаться, настроение малость испортилось, но я не подал виду.
— А вот этот, Павел Ануфриев, он вообще зараза такая, директора своего интерната избил!
— Кошмар какой, — я вернул даме список с отъявленными хулиганами. — Будет капитаном значит.
— Прокофьев из них самый нормальный, у него даже отец есть, живой, то есть он никакой не сирота, но там такой папаша, что жуть… клянется каждый раз, что найдет постоянную работу, а сам в квартире притон наркоманский устраивает.
Директриса наконец докурила сигарету, потушила в пепельнице и впилась в меня взглядом, как будто я был одним из ее нашкодивших пионеров.
— Смотрите, Иван Сергеевич, я может и чрезмерно эмоционально говорю, но это пока мы с глазу на глаз разговариваем, вы еще ко мне на работу не устроились.
— Так, а если устроюсь? У меня последние минут пятнадцать ощущение складывается, что вы меня от работы отговариваете, Оксана Вадимовна. Я же работать хочу.
— Раз хотите, тогда зарубите себе на носу, что когда дети приедут в наш лагерь, то мы об их прошлом не будем вспоминать. Мы за детей в «Колоске» стоим горой. Какие бы они не были хорошие или плохие, это прежде всего дети. И я, как директор лагеря, не приемлю все вот эти вот «зоновские» правила поведения. У нас здесь реабилитация будет проходить и, может быть, именно благодаря «Колоску» ребята получат свой шанс в жизни. Поэтому все через диалог, никакого насилия у нас нет, и не будут, воспитатели не избивают детей, это не правильный воспитательный момент.