Тренер
Шрифт:
— Форд?
— Да?
— Джоуи повезло, что ты ее отец. Что ты сражаешься за нее.
— Я всегда буду сражаться за нее.
— Хорошо. — Она кивнула, затем отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.
Отец Милли умер, когда она училась в восьмом классе. Он был пилотом и погиб в автомобильной катастрофе по дороге в аэропорт. Из всего, что она рассказывала мне о нем, я понял, что он был тем типом отца, который надрал бы мне задницу за то, что я разбил сердце его дочери.
Я бы позволил ему.
Если бы какой-нибудь мужчина причинил Джоуи такую боль, он был бы мертв. Я всегда буду бороться за свою девочку.
Но, возможно, пришло время побороться за кого-то другого.
За себя.
Возможно, пришло время побороться за то, чего я хотел.
На данный момент я хотел красивые карие глаза и мягкие шоколадные волосы.
— Увидимся на работе, Милли.
Глава 8
Милли
— Где ты была? — cпросила Отем.
Я не могла вспомнить, когда в последний раз она отвечала на мои телефонные звонки «привет», но это была Отем. Она была непримиримо прямолинейна и считала большинство любезностей пустой тратой времени, особенно для своих самых близких друзей.
Я рассмеялась, пересекая парковку у продуктового магазина.
— На работе. Дома. В тех же местах, куда хожу всегда.
— Ты избегаешь меня. Я звонила тебе три раза на этой неделе.
— На работе было очень много работы. — Это не было полной ложью.
Скоро начнется осенний семестр, все готовились к новому учебному году, и на работе было много дел. Но да, я избегала ее. Я избегала всех.
За неделю, прошедшую с тех пор, как мы с Фордом встретились в пивоварне, я провела большую часть времени в одиночестве.
Созерцая. Воспоминая. Исцеляясь.
Я была рада, что Форд настоял на разговоре. Мне нужно было услышать его объяснение, узнать, почему он так резко покончил со мной. В течение недели я прокручивала в голове наш разговор. Позволила ему впитаться и зашить некоторые раны, которые игнорировала в течение десяти лет.
Те последние несколько недель моего последнего курса были жестокими. Форд избегал меня. Я избегала Форда. Каждый раз, когда наши пути пересекались с Сиенной, она ехидно улыбалась мне и поглаживала свой плоский живот.
Я чувствовала себя обманутой. Использованной. Униженной. Когда дело касалось парней, храброй я не была. Но впервые в жизни я сама инициировала поцелуй, а на следующий день Форд вычеркнул меня из своей жизни.
Все, чего я хотела, это закончить семестр и сбежать от Форда. Вот только, его только что задрафтовали в НФЛ, и его успех был постоянной темой в кампусе и на поле.
Это было невозможно — хотеть поздравить своего друга, но в то же время чувствовать такую горечь.
Может быть, было бы лучше, если бы я вообще его не целовала. Мы бы просто остались друзьями. Может быть, он рассказал бы мне о Сиенне и ребенке вместо того, чтобы исчезнуть из моей жизни.
В течение десяти лет я думала, что тот поцелуй означал нашу гибель. Что он поцеловал меня в ответ из жалости. Что не хотел отвергать меня сразу. Что не хотел признаваться, что все еще влюблен в Сиенну.
Но после нашего разговора в пивоварне, ну…
Прошедшие десять лет выглядели совсем не так, как неделю назад.
Вот только, недели было недостаточно, и я все еще боролась со своими эмоциями, пытаясь разобраться в запутанном хаосе в моем сердце. Я расскажу Отем о своем разговоре с Фордом. В конце концов. Но не сегодня.
Так что я придерживалась своей невинной лжи.
Я была очень занята.
— Занята, — невозмутимо ответила она. — Это и есть твое оправдание? Не забывай, с кем ты разговариваешь, Милли.
— Это правда. Ты знаешь, как это бывает в это время года. У меня ненормированный график. О, но Адриан вчера заходил ко мне в офис. Снова.
Его вчерашний визит стал четвертым с момента его знакомства с Фордом.
Отем застонала.
— О, Адриан.
— Я не хочу быть резкой. Я знаю, что причинила ему боль, когда мы расстались.
— Да, но он должен двигаться дальше. Сейчас мы на грани жалости.
Она не ошиблась.
— Что ты делаешь сегодня? — спросила она.
— Иду в продуктовый магазин, — сказала я, протаскивая тележку мимо двойных дверей. — Стираю. И просто занимаюсь ничего неделанием. А ты?
— Работаю до семи. Мне позвонила клиентка, чтобы в последнюю минуту сделать стрижку и покраситься, и я, как последняя дурочка, согласилась. Хочешь встретиться и выпить чего-нибудь, когда я закончу?
— Эм… — Этим утром я совершила семимильную пробежку, пока не стало слишком жарко, и теперь все, что я хотела сделать, это побродить по дому. Может быть, испечь печенье. Сегодня я собиралась заработать немного калорий с помощью сахара.
И как только начнутся занятия в университете, выходные дома станут редкостью до рождественских каникул. Мои субботы будут посвящены спорту.
— Может быть, — сказала я ей.
— Твое «может быть» означает «нет».
Я улыбнулась.
— Не всегда.
— Всегда. Не важно. Я просто пойду повеселюсь одна.
— Одна? Конечно. Ты никогда не бываешь одна.
Отем расцветала, когда ее окружали другие люди. Она черпала энергию из социальных взаимодействий, и именно поэтому из нее получился такой потрясающий парикмахер. Какой бы предвзятой я ни была, я сомневалась, что кто-то мог сидеть в ее кресле и не получать удовольствия.
— Позвони мне, когда освободишься, — сказала я. — Я могу передумать.
— Хорошо. — Она послала мне поцелуй. — Пока.
— Пока. — Я закончила разговор и положила телефон в сумочку, лежащую в тележке. Затем направилась к отделу для выпечки.
Я стояла перед прилавком с мукой, когда мой телефон зазвонил снова.
— Привет, мам, — ответила я.
— Привет, милая. Что делаешь?
— Покупки. А ты?
— Как раз направляюсь к Мэйси домой. Мы собираемся испечь печенье.