Трени-ян (с иллюстрациями)
Шрифт:
Это было вчера днём. Вечером я вспомнил про мамин день, а сегодня пытаюсь получить разрешение — уйти на полдня из школы. Разрешение мне давать не хотят. А я хочу сходить в храм, поставить маме свечку — «за здравие». И отцу, тоже. У мамы с папой дни рождения отличаются датой в три дня. У них там вообще, забавная история. На праздник к маме кто-то не смог прийти, кто должен был, а там девчонки, мама тогда студенткой была. Девчонки были бы не прочь с кем-то познакомиться. Парни, которых пригласили на праздник, «добили ихнюю недостачу» папой. Папа маму там в первый раз и увидел. А потом у папы, через три дня, тоже был день рождение. Он пригласил маму. А потом они стали встречаться. А потом появился
— Я запрещаю покидать тебе территорию школы без уважительной причины! — говорит директор, приняв для себя решение, — Это приказ! Ты меня поняла?
— Да, сонсен-ним, — склоняю я голову.
— Если это всё, то можешь идти!
— Да, сонсен-ним.
Выхожу из кабинета, иду по школьному коридору, достаю телефон, набираю номер.
— Здравствуй, СынРи, — приветствую я ответившего абонента, разговариваю, — Есть дело на миллион долларов… Нет, не об этом… Напишу. Мне нужно попасть за ворота. Дырки в заборе есть? Знаешь, где?… Я не могу пойти прямо через проходную. Директор только что мне запретил покидать школу. Это будет наглостью и неуважением к нему, если я попрусь через главный вход… Я не ненормальная, а особенная… Есть такое слово — надо. Вот мне сейчас — надо!.. Какие парни? Что у вас всех голова об одном болит… Хорошо, я сейчас подойду…
Убираю на ходу телефон. Директор же сказал — «без уважительной причины»? А с уважительной — можно! У меня — уважительная причина. У моей мамы — день рождения!
(Где-то в Сеуле, примерно час спустя)
Вылез на поверхность из метро, иду, озираюсь по сторонам. Вроде бы иду правильно, но пока кругом курмыши какие-то, храма нигде не видно. Заворачиваю за угол — а-а, вон и крыша с крестом!
Двигаюсь в направлении её, делая «круголя». Всё позастроено, прямо не пройти, только по дороге, а дорога идёт кругом. Наконец, выхожу к храму.
Во дворе безлюдно, пусто, само здание, мне, привыкшему к другой архитектуре, кажется странным. Более современным, что ли? Неуверенно вхожу в ограду через открытую калитку. Рядом с калиткой, на заборе — доска, на которой написано, что это — «Православный кафедральный собор Святителя Николая Чудотворца в Сеуле».
Оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, почему так безлюдно? Вот будет номер, если они сегодня не работают и мой побег из «шоушенка» окажется зряшным. Впрочем, почему — зряшным? В Сеуле есть ещё храмы. Пусть не православные, но тоже — храмы.
Сбоку, в пристройке из красного кирпича хлопает дверца, во двор выходит мужчина с бородой и в рясе, всё, как полагается. Здороваемся. Спрашивает, что я хотел. Отвечаю, что хотел поставить свечи во здравие. Мужчина предлагает называть его батюшкой Амвросием и приглашает пройти в собор.
Оказывается, он открыт, можно зайти. Просто вот так пусто тут у них. То ли рабочий день у всех, то ли мало прихожан, исповедующих эту веру. Не знаю. Спрашивать не стал. Вдруг, тема для батюшки — чувствительная и он расстроится. Зачем огорчать человека лишний раз?
Внутри, собор, оказался неплох. Я не специалист, по церквям и культовым сооружениям. В церкви раза два был, с бабушкой, так что, сравнивать особо не с чем. Но так, понравилось. Деревянные скамьи, роспись на стенах, горят свечи. Пахнет ладаном. Пока стоял, разглядывал, батюшка куда-то делся. Открыл дверь, выглянул во двор. Никого! Странно… Может, Амвросий — решил мне не мешать? Проявил чувство такта? Может быть и так… А он не боится, что я вдруг чего натворю в церкви? Откуда он знает, может я — ненормальный? Он же меня первый раз видит?
Ну, раз так, буду действовать сам! Снова зашёл внутрь, пошёл мимо скамей к алтарю. То, что это алтарь, это я знаю. Ещё я знаю, что там, где свечки стоят на квадратном постаменте — это за упокой. А за здравие, можно ставить у любой иконы. Походил, поискал свечи. Нашёл у входа на столе, в небольших деревянных ящичках. Куда деньги за свечи класть, так и не нашёл. Положил на стол. Цен на ящичках тоже не было, пришлось сумму определять — интуитивно. Решил, что спрошу у батюшки, как увижу, не мало ли положил?
Потом пошёл искать подходящую икону. Знаю только изображение Богородицы и Николая-угодника. Хотя со вторым, я, честно говоря, не скажу, что уверен на сто процентов, что точно определю. Надписи на иконах старые, ели читаются и ещё на «прошлом» языке. Короче, мудрить не стал, нашёл икону женщины с младенцем на руках и поставил маме свечку там. Постоял, вспомнил маму, про себя пожелал ей всего-всего-всего. И чтобы за меня сильно не печалилась. У сына всё нормально. Ну, почти, нормально… Мысленно сформулировал желание, что бы всё, что я сейчас подумал, мама услышала. Чтобы я приснился ей во сне. Потом сходил за свечкой для папы. У него сегодня день рождения нет, но так, на всякий случай. Вдруг, в Кирин в конец ошизеют и решат посадить меня под замок? Да и даже если такого не случится, приду, поставлю отцу свечку ещё раз, мне приятно. Постояв перед двумя одинокими свечами, решил свечки поставить всем, кому бы мне хотелось их поставить: бабушкам, дедам, тем, правда, уже «за упокой», друзьям по школе, по институту, подругам…
Вот, стою перед иконой, заставленной кучей горящих свечей, с удовольствием смотрю на мерцающие огоньки. В соборе сразу как-то стало светлее и праздничней. Слышу сзади шаги. Оборачиваюсь. Подходит батюшка и, глядя на икону, крестится. Я тоже крещусь, повторяя его движения.
— Во имя отца, сына и святого духа, — солидным голосом произносит Амвросий и добавляет, — Аминь!
— Аминь, — поддерживаю его я, надеясь, что делаю правильно. Я ведь ничего не знаю, как нужно тут что-то делать!
— Что это за деньги на входе в собор, дочь моя? — обращается ко мне батюшка.
— За свечи, — говорю я.
— Ты заплатила за свечи? — удивляется Амвросий.
— Да, — отвечаю я.
— Где ты видела, что за свечи в храме платят деньги? — опять удивляется мой собеседник.
— Ну… — неопределённо отвечаю я.
Точно помню, что бабушка платила за свечки! Может, раз тут другой мир, то тут не надо платить? Я — лопухнулся? Что делать? А! Я же девочка! Мне можно ошибаться.
— Простите, батюшка, я не знала, — каюсь я, — я плохо разбираюсь в том, как тут нужно всё делать. Я не хотела сделать ошибку. Извините.