Тренировочные часы
Шрифт:
— Есть минутка?
— Все что угодно для моей малышки.
О боже.
Я убавляю свою нервную энергию и ковыляю к одному из стульев в его кабинете. Стены в комнате выкрашены в синий цвет, только ряд окон отделяет ее от раздевалки и душевых.
Настоящий аквариум.
— Я случайно не увижу каких-нибудь голых борцов? — Не то чтобы я злилась из-за этого, но мне было бы неловко, если бы отец сидел рядом, когда это случилось.
— Нет. Никого не должно здесь быть до... — он смотрит на древние часы, висящие у него на запястье, — четырех.
Я
Он наклоняется вперед, уже заинтересованный тем, что я собираюсь сказать.
— Как занятия?
— Хорошо. — На самом деле очень хорошо. — Я как раз собиралась перекусить. Умираю с голоду. Хочешь чего-нибудь?
Я краду мятную конфетку из вазы на его столе — он ест их с тех пор, как я была маленькой, — разворачиваю и кладу в рот. Бросаю зеленую обертку в ближайшую мусорную корзину.
— Почему бы тебе не сбегать домой и не перекусить?
— Потому что я уже в кампусе. Просто возьму сэндвич в кафетерии.
— Знаешь, тебе не обязательно там есть, еда здесь — полное дерьмо.
Вот оно — начало разговора, о котором я давно мечтала.
— Вообще-то, пап, именно поэтому я здесь. — Прочищаю горло, собираясь с духом. — Ты знаешь, мне нравится жить с тобой и Линдой, просто... я думаю, пришло время найти свое жилье. Прошел уже месяц, — поспешно добавляю я. — Думаю, что действительно хорошо приспособилась, и мне больше не нужно, ну, знаешь, оставаться с вами, ребята.
Тьфу, я кажусь неблагодарной? Чувствую себя ужасно, даже думая об этом, но мне действительно необходимо свое собственное жилье.
Папа ерзает на стуле, со скрипом отодвигает его назад, сцепляет пальцы в жесте, который, как я поняла, является его фирменным, когда он думает, что сказать дальше.
— Ты уже начала искать?
— Не совсем. Не знаю, с чего начать. Подумала, может, ты мне поможешь.
Это его немного смягчает, и он садится прямее. Папа ничего не знает о плачущих девочках-подростках. Не имеет ни малейшего понятия об испуганных маленьких девочках, которые скучали по матери во время обычного визита на выходные. Месячные? Подростковые гормоны? Проблемы с мальчиками? Нет, нет и, черт возьми, нет. Все это он никогда не мог понять или помочь мне.
Найти жилье?
Об этом он кое-что знает.
Мысленно похлопываю себя по спине за то, что спросила его. Ненавижу то, что он чувствует, будто подвел меня, когда моя мать развелась с ним, ненавижу то, что он пропустил так много в моей жизни из-за этого, потому что был занят преследованием мечты, в то время как моя мать стала только ожесточеннее.
Я могу только гадать и представлять, что было бы, если бы они остались вместе, попытались заставить свой брак работать. Если бы мама не возражала переезжать, когда он весной устраивался на новую работу. Интересно, было бы это похоже на приключение, если бы я не оставалась в одном и том же
Нервно тереблю край свитера, единственной теплой вещи, которую распаковала с тех пор, как приехала к нему, зная — надеясь, — что это временно.
— Не хочу, чтобы ты жила с незнакомцами, Энни.
— Здесь все чужие, пап. Я все еще знакомлюсь с людьми.
— Тогда, возможно, сейчас не самое подходящее время, чтобы переезжать.
— Ну…. — Складываю руки на его столе. — Может, это и есть решение. Может, мне стоит обзавестись собственным домом и больше не связываться с соседями. Я на предпоследнем курсе. Мне скоро будет двадцать два.
Он качает головой и смотрит в потолок.
— Не напоминай мне. Я чувствую себя старым, — поддразнивает он. Снова садится и устремляет на меня хмурый взгляд зеленых глаз. — Ты действительно хочешь жить одна?
— Не совсем, но я не хочу ждать. Может потребоваться вечность, чтобы найти людей, с которыми можно жить. — Я делаю глубокий вдох. — Я люблю тебя, пап, и Линду люблю. Мне просто, знаешь, нужно личное пространство. Хочу привести гостей.
— Но ты и сейчас можешь!
— Пап, перестань, — невозмутимо говорю я. — Под гостями я подразумеваю парней.
Если, конечно, мне когда-нибудь удастся встретить кого-то.
Я продолжаю тараторить, как будто его лицо не исказилось от ужаса:
— Ты можешь представить, как я прокрадываюсь в дом ночью, пока ты спишь? Я тайком приводила друзей, когда жила у мамы. Боже, она так злилась.
— Зачем тебе понадобилось впускать их тайком?
— Э-э, потому что она строгая и не хотела, чтобы ко мне приходили люди.
Лицо папы меняется, и я чувствую себя виноватой за то, что говорю о ней.
— Анабелль, ты же знаешь, мы позволим тебе пригласить друзей. Тебе даже не нужно спрашивать. — Он делает паузу. — Может, не парней, но других друзей-девушек.
Я все еще смеюсь, когда в раздевалке открывается дверь, и мы оба смотрим, как темная, задумчивая фигура крадется по кафельному полу.
— Кто это? — Мой голос хриплый, хотя я и пытаюсь это скрыть.
Папа поднимает голову, чтобы посмотреть.
— Зик Дэниелс. Он окончил школу, но время от времени помогает.
Мои губы приоткрываются, и я чувствую, как наклоняю голову, изучая его. Я выдыхаю:
— Ого.
— У него есть девушка, а если бы и не было, я бы не хотел, чтобы ты была рядом с ним.
У меня опускаются плечи, потому что парень чертовски хорош собой.
— Кстати, ты можешь встретиться с ним за ужином, на который мы с Линдой тебя пригласили. Возможно, и c его девушкой тоже.
Я отвожу глаза... с трудом.
— Какой ужин?
— Это программа «Старшие братья», спонсором которой я был последние несколько лет. Дэниелс — наставник одного из мальчиков, вместе с несколькими другими моими борцами. Так вот, в конце февраля состоится ежегодный благотворительный ужин. Ужин, танцы, аукцион. Линда и я наслаждаемся этим, устраиваем вечер свидания.