Трещина
Шрифт:
– Я категорически протестую против ваших методов обращения с военнопленными. Ваши действия я склонен классифицировать как грубое нарушение прав человека, попрание личной свободы граждан и узурпирование власти!
"Что я несу? – с ужасом подумал Мухин. – Откуда это во мне?" Рыжий даже привстал от изумления. Мухин зажмурился. "Сейчас, сейчас он меня треснет. Вон ручищи какие!"
Но ничего не случилось. Мухин приподнял сначала одно, затем другое веко; рыжий круглыми от удивления глазами смотрел на необыкновенного пленника. Почесав в затылке, дикарь вплотную подошел к нему и дотронулся вонючими пальцами
– Но-но! – отшатнулся Мухин. – Полегче! Руки сначала помой, образина!
И тут наш несчастный герой увидел свою одежду. Брюки, рубашка и плащ валялись в общей куче с трофейными шкурами в трех шагах от костра.
– Мои! – словно полоумный заорал Мухин. – Отдайте! Ну зачем они вам? Хотя бы штаны… Не могу я без них, честное слово!.. Ну что уставился, придурок? Я тебе русским языком говорю: верни штаны! Во вылупился! Идиот немытый! Тля вонючая! Чтоб тебе всю жизнь без штанов ходить!.. Ну, Пиночетик! Ну, отдай! Что тебе стоит? Хочешь, на колени перед тобой встану? Век буду Бога о тебе молить, хотя я и неверующий. Ну хоть одну штанину! Тьфу!.. Чурбан березовый! Уставился, словно баран на икону… Ну что ты на меня зенки пялишь, оккупант нечесаный? Дать бы тебе по рогам, черт рыжий! Что, не отдашь? Ну, так я сам возьму!
С этими словами Мухин решительно двинулся к куче с трофеями, но не сделал и трех шагов, как двое могучих дикарей подхватили его под руки и водворили на место.
– Хамы! – орал Мухин, пытаясь вырваться из железных лапищ дикарей. – Это что же получается? Раз сами без штанов ходят, так пущай, значит, и другие голыми ляжками сверкают? Нет уж, дудки! Отдайте, гады! Отдайте, иначе я разнесу ваш притон к чертовой бабушке!
Надо сказать, что этот крик души происходил в абсолютной тишине. Не только вождь, но и все племя с интересом наблюдали, как беснуется необычный пленник, а так как самым любопытным в этом уродливом пришельце была его речь, то все молчали, с восхищением внимая Мухину, и боялись даже вздохнуть.
Еле заметным движением вождь приказал дикарям отпустить пленника. Как только железные тиски перестали сжимать хилое тело Мухина, наш герой сразу же перешел к действиям. Он подскочил к рыжему, заговорщически подмигнул и разжал кулак – на ладони лежали спички.
– Хочешь, я отдам их тебе? – торопливо зашептал Мухин.
– Знаешь, что это такое? Да откуда тебе знать, обезьяна рыжая! Это спички! На, возьми! Только штаны отдай, Христом Богом тебя молю!
Вождь вопросительно посмотрел на коробок, но взять его не решился.
– А-а, боишься! – не унимался Мухин. – Не знаешь, с чем это едят! Хорошо, сейчас покажу, рыжая ты образина… Сейчас!
С этими словами Мухин вынул одну спичку и чиркнул ею о коробок. Спичка загорелась.
– Вот! – торжествующе воскликнул Мухин, поднимая спичку над головой. – Вот! Огонь! Видите? Это огонь! И это я отдам вам, если вы отдадите мне штаны. Идет?
Теперь Мухин обращался ко всему племени, понимая, что произвел должный эффект.
– О-о-о! – промычал вождь, что должно было означать на языке дикарей крайнюю степень удивления.
– Да не окай ты, Фантомас лохматый! Давай лучше меняться: я тебе спички, а ты мне штаны… И плащ в придачу. Идет?
Но рыжий более не слушал Мухина: магический коробок, который делал огонь, полностью завладел его сознанием. Он протянул было руку за спичками, но Мухин быстро спрятал их за спину.
– Э-э, нет, так не пойдет! Сначала штаны.
Рыжий дал знак, и его нукеры мигом освободили нашего несчастного героя от его драгоценной ноши. Потирая ушибленное плечо, Мухин процедил сквозь зубы:
– Ну ладно, рыжий, я тебе это припомню…
А рыжий тем временем решил повторить опыт со спичками. Он долго ковырял коробок своими толстыми неуклюжими пальцами, пытаясь его открыть, а когда наконец открыл, то никак не мог понять, как из его содержимого добыть огонь.
Пока внимание дикарей было привлечено необычным предметом, Мухин незаметно пробрался к своей одежде и начал судорожно натягивать на себя бесценные брюки. Но не успел он застегнуть последнюю пуговицу, как вождь, заметив хитрый маневр пленника, взмахнул рукой, и два здоровенных дикаря вмиг выдернули Мухина из вышеупомянутого предмета мужского туалета.
– У-у-у! – в исступлении выл Мухин, брыкаясь и лягаясь.
– Обезьяны безмозглые!
Вождь, поняв, наконец, назначение брюк, с интересом повертел их в руках и не без труда натянул на себя. Брюки угрожающе затрещали по швам, не в силах вместить в себя толстые узловатые ноги вождя.
– Осторожнее, идиот! – заорал Мухин. – Порвешь!
Гул восхищения пронесся по толпе голоногих дикарей. Вождь, польщенный вниманием своих подданных, поднял коробок со спичками над головой и испустил торжествующий вопль. Еще бы! Он стал обладателем таких ценностей, которые ни одному порядочному дикарю даже не снились.
Но вот вождь как-то неудачно повернулся, и пуговицы с треском посыпались на истоптанную сотнями босых ног землю. Брюки, расползшиеся по швам и лишенные пуговиц, свалились с ног вождя, представив взорам дикарей достаточно неприглядную картину. Вождь сразу помрачнел и глухо зарычал. Его взгляд, брошенный на Мухина из-под густых насупленных бровей, не предвещал ничего хорошего. Такого позора местный властитель простить пленнику не мог.
Мухин понял это, и сердце его сжалось от страха. Бежать! Бежать куда глаза глядят! Другого выхода не было… Подумав хоть немного, Мухин бы понял, что бежать некуда, а если бы даже и было куда, то все равно его догонят, но рассудок нашего героя был всецело во власти ужаса перед грядущей расправой, поэтому требовать от него разумного решения в этой ситуации было бы просто нелепо. Тем не менее именно это решение спасло ему жизнь.
– Ки-и-ия! – завизжал Мухин, подражая где-то слышанному боевому кличу каратистов, и бросился в самую гущу толпы. Дикари, стоявшие ближе всех, машинально отскочили в сторону, давая дорогу свихнувшемуся пленнику; те, что стояли в гуще толпы, последовали их примеру, открывая тем самым путь к бегству.
– Бей рыжих! – орал Мухин, приводя в трепет и недоумение своих далеких предков.
Во все времена безумие почиталось у дикарей как нечто священное. Люди, лишенные рассудка, внушали им чувство благоговейного трепета и животного ужаса. Неписаные законы требовали от дикарей всех эпох и континентов всячески оберегать жизнь безумных, не говоря уж, – не дай Бог! – о посягательстве на нее, а также содействовать им в их "священных" деяниях. Именно такого человека увидели дикари в несущемся на них с вытаращенными глазами, одуревшем от страха пленнике.