Треск и блеск
Шрифт:
Вторую строку предложила сидевшая напротив нормировщица Алла:
Нежно свищут соловьи.
Чуркин немного поморщился, но зафиксировал это довольно тривиальное продолжение.
Еще две строчки, последовавшие затем, не принесли больших открытий, хотя сочетание «россыпи-огни» многим понравилось:
И плывет луна за тучей.
Меркнут россыпи-огни.
После этого Чуркин вызвал одного
В бочке солнца скрылся день,
Ночь в лесу легла на пень.
Это, несомненно, было хорошо, но еще не хватало яркого звучания. Специалистом по звучности слыл 65-летний бухгалтер Никодим Пантелеймонович Говоруха, и недаром.
Повторив для разбега предыдущее, он ринулся на помощь, возвестив:
В бочке солнца скрылся день,
Ночь в лесу легла на пень.
Чу! Ни пенья-дуновенья,
Ни тинь-тинь и ни тилень!
Слушатели восхищенно зароптали.
Было сочинено еще строк 17, из коих Ким Селиверстович отобрал всего две, принадлежавшие поэтессе Аделаиде Борщ:
На подушке луговой
Спит лирический покой.
Благодарно улыбнувшись Аделаиде, руководитель студии прочитал все целиком:
Брызнул яркий луч вдали.
Нежно свищут соловьи…
И плывет луна за тучей.
Меркнут россыпи-огни.
В бочке солнца скрылся день,
Ночь в лесу легла на пень.
Чу! Ни пенья-дуновенья,
Ни тинь-тинь и ни тилень!
На подушке луговой
Спит лирический покой.
— А, знаете, н-ничего! — явно сдерживая чувства, отметил Ким. И докончил вещь философским обобщением:
Мне отрадно и привольно —
Рад эпохе я такой!
Теперь уже все было окончательно отгранено. Ким Селиверстович спрятал лист в канареечного цвета папку, где хранились его собственные опусы, и объявил занятия оконченными.
Через два дня, поэтически откликаясь на текущий момент (предстоял День Воздушного Флота), Чуркин по рассеянности перепутал листы канареечной папки и отправил экспромт в редакцию газеты «Младое племя».
Когда заведующий отделом литературы и искусства Ник. Гальский получил послание Чуркина, он был приятно поражен. Ходил по кабинетам и декламировал лирический этюд:
— «Ни тинь-тинь и ни тилень!» Смотрите, каков Ким Селиверстович! Иногда у него еще прорывается! Ну как, ребята?
Ребята кивали головой: тут что-то есть. Однако ответственный секретарь, как всегда, решил подстраховаться:
— Знаешь что, Гальский! Пошли сперва на рецензию.
Спустя две недели прибыл первый отзыв:
«Стихи К. Чуркина по-настоящему радуют какой-то удивительной задушевностью. Конечно, встречаются и слабые, не претендующие на смелый поиск места, например: «Нежно свищут соловьи». Но, в общем, все безусловно цельно и прочувствовано.
Перейдем, однако, к конкретному разбору. С первой строки автор вводит нас в мир солнечных бликов и больших чувств («Брызнул яркий луч вдали»). Довольно зримой является картина луны, плывущей вслед за тучей. Но особенно впечатляюще двустишие:
В бочке солнца скрылся день,
Ночь в лесу легла на пень…
Мы чувствуем, как бы осязаем физически прелесть пейзажа. Обратите внимание на наличие звонкого, как журчание ручейка, контекста. Каждое слово емко и точно. Возьмите «бочку». А «в лесу»! А «пень»!
Венцом стихотворения, поэтической кульминацией, на наш взгляд, следует признать двустишие:
Чу! Ни пенья-дуновенья,
Ни тинь-тинь и ни тилень!
До сих пор, пожалуй, — мы не боимся этого сказать, — в нашей области не приходилось встречаться со столь редкостным даром поэтического проникновения! Читая это, чувствуешь, что ты с головой окунаешься в свежий, чистый родник.
В заключение хочется отметить, что «Тинь-тилень» большая удача автора.
С уважением
Литконсультант Щ. Майстренко».
Почти одновременно прибыл и второй отзыв:
«Жизнь наша, наполненная большими свершениями, кипучая жизнь, — свидетельствовал еще один критик, — порой проходит мимо некоторых литераторов. В итоге вместо активного отражения мы видим бездумное созерцательство.
Кажется, так получилось и с Кимом Чуркиным.
Пусть нас не поймут превратно. Давно прошло время, когда ломали копья в споре о том, имеет ли право на существование чистая лирика. Каждому ясно: имеет! Но какая? Целенаправленная, выражающая через личное восприятие поэта тенденции общественного развития.
А как в рецензируемом произведении? Я уже не стану говорить о таких беспомощных, ученических, эпигонских строках, как «Нежно свищут соловьи». Где только не свистали соловьи! Мелковато также «Луна плывет за тучей»… Но все это еще куда ни шло. Дальше следует и вовсе пустой, как детская погремушка, набор образов про бочку, солнце, пень. И в довершение совершенно невразумительная, какая-то звякающая игра слов:
Чу! Ни пенья-дуновенья,
Ни тинь-тинь и ни тилень!
<