Третье желание - Сценарий
Шрифт:
– Девчонка под мостом пела?
– переспросил изумленный Эдик.
– Я сам думал, что допился!
– воскликнул Дикий.
– Оказалось - нет! Ее там уже заметили. Она по ночам бродит и поет. Как привидение! Спроси у Кольки Арсеньева, у него в Барсуковке дед с бабкой живут. А глотка - это как Монсеррат Кабалье по меньшей мере!
– Монсеррат Кабалье под железнодорожным мостом?
– Эдька, я ее видел! Я сперва подумал - если тетка с такой глоткой еще не прославилась на всю Европу, значит, рожа страшная! Или конечностей не хватает! Или совсем
– Ну и как?
– Как-как! Я опупел! Все эти Николи Кидманы и Шероны Стоуны просто отдыхают. Я сперва подумал - какая-то знаменитость приехала к нам
отдохнуть. Если она так просто ночью шатается и песни поет, значит, где-то рядом охрана...
И Дикий замолчал. Не просто так - а в углу Эдикова кабинета увидел пятно мрака и в нем мужчину с пуговицами. Мужчина погрозил пальцем.
Эдик, понятное дело, мужчины не увидел.
– Ну и что?
– спросил он.
– К чему ты клонишь?
– Эдик, как ты думаешь - кто это?
– Так, - ответил Эдик.
– С меня хватит Джоанны! Если ты сейчас попытаешься мне продать привидение из-под железнодорожного моста, я тебя просто убью. И суд меня оправдает! Брысь! Я кому сказал?! Брысь!!!
* * *
– Администраторы концертных залов, где собирается обдолбанная шпана, не обязаны знать про оперные меццо-сопрано, - убежденно сказал Колька. Они с Диким сидели в открытом кафе за неизменным пивом.
– И подумай своей дурной башкой - кому в нашем затраханном городе можно продать меццо-сопрано? И еще подумай. Ты же не в состоянии продать пачку сигарет на автобусной остановке! Куда ты лезешь? Нет, ты скажи - куда ты лезешь?!
– Не знаю. Но я должен...
– Кому? Эдьке, что ли?
– Не "кому", а "что". Я должен понять...
– Ври больше. Ты думаешь, что ее продавать больше некому, кроме тебя. Да у нее уже все сто раз прихвачено. И вообще - с чего ты взял, будто у нее оперный голос?
Дикий пожал плечами.
– Знаешь что? Позвони Насте, - вдруг посоветовал Колька.
– Она музучилище окончила, сама пела, она тебя проинструктирует. У нее этих компактов с классикой - до потолка.
– Она трубку бросит, - буркнул Дикий.
– С чего ей трубку бросать? Это же не я, а ты позвонишь, - Колька несколько смутился.
– Ну, где я, там и ты... Слушай, ты ей вообще алименты платишь?
– Ну, плачу.
– Тогда не страшно.
И оба хором вздохнули.
* * *
– Нась, тебя!
– позвала мама. В одной руке у нее была телефонная трубка, в другой - прихваченная с собой, чтобы блин не подгорел, сковородка.
Настя развешивала на змеевике ванной детские колготки и трусики с маечками, стараясь уместить побольше.
– Кто там?
– Мужской голос!
Мама сунула трубку в ванную.
– Алле?
– пропела Настя.
– Нась, это я, Дикий. Тут такое дело! Встретиться надо.
– Если это насчет Кольки!
– сердито крикнула Настя, но Дикий ее перебил.
– Какой Колька! Я же говорю - дело
– Чего?!
– Настя чуть не выронила трубку.
– Консультация! По вокалу!
– Ты совсем охренел?
– Нет, Настька, я петь не собираюсь, ты же знаешь, у меня голоса вообще никогда не было!
– хорошо, что Дикий сразу понял причину ее возмущения, нормального возмущения профессионала попытками тупых дилетантов.
– Давай встретимся, в кафе сходим, я все объясню! Хочешь прямо сейчас?
– Какое кафе? Я на этой неделе ни полчасика не могу выкроить, я собственного ребенка целыми днями не вижу! Я кручусь, как белка в колесе, у меня частные уроки черт знает где, у меня руки уже ни на что не похожи!
– Настька, я все понимаю! Ставь чайник, я сейчас буду!
Настя хотела возразить, но услышала длинные гудки. Она вышла из ванной, очень недовольная, и напустилась на мать.
– Ну, почему я целый вечер стиркой занимаюсь, а ты даже не можешь со стола убрать?
– Это, между прочим, твой ребенок! И я не с любовниками по телефону трепалась, а твоего ребенка спать укладывала!
– Ага! Тебе уже ребенок виноват! Как что - так ребенок! А что я руки порчу...
– Ах, какие мы нежные! Раньше нужно было думать!
– Я руками, между прочим, на жизнь зарабатываю!
– Дура я была, что отдала тебя в музучилище!
– Кто бы спорил! ..
* * *
Но к моменту, когда Дикий с большим пакетом позвонил в дверь и был впущен, они уже помирились.
– Привет!
– сказал Дикий.
– Вот, все как полагается!
И стал прямо в прихожей добывать из пакета красное вино, бисквитный рулет в запрессовке, конфеты, почему-то гроздь бананов и желтое пластмассовое ведро, из которого торчали красные грабли.
– Дикий, ты с ума сошел!
– воскликнула Настя.
– В комнату давайте, проходите, Игорек, у нас уже чай готов, - со всей доступной человеку любезностью пригласила мать.
– Будьте как дома, не стесняйтесь. Настенька как раз блинчики испекла.
Настя метнула в нее огненный взгляд - мать, похоже, уже не в первый раз старалась подольститься к возможному зятю...
* * *
Стол был накрыт красиво и аппетитно, горка блинов была соблазнительна до невозможности, и Дикий, сворачивая их по трое и валяя в сметане, прежде чем закинуть в рот, кое-как рассказывал, в чем дело.
– Так вот, есть два варианта. Или эта дура под мостом - просто сумасшедшая и дерет глотку от какой-нибудь шизофрении, или это действительно голос мирового уровня. Я же не разбираюсь!
– А в чем ты вообще разбираешься?
– удивилась Настя.
– Понесло же тебя в этот шоу-бизнес!
– А куда мне еще было деваться?
– честно спросил Дикий.
– Я же не пою, не играю, я вроде продюсера, группу привезти там, гастроли организовать, прессу собрать... В общем, Настюха, вся надежда на тебя. У тебя музыкальное образование, ты на пианино как этот самый, ну... в общем, классно играешь. Ты же сама поешь!