Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством
Шрифт:
Альтернатива 1934 года (если так ее условно назвать) — страшно интересна. Ее надо сопоставлять не с 1929-м, а с 1921–1922 годами — когда сам ход событий вынес альтернативность в политическую повестку.
После победы курса коллективизации все устремилось в русло регулярного протекания. И множество факторов к этому фрагментарно подводили. Перечислять их долгое дело, они разнопорядковые. Они захватывают экономику, как снижение темпа индустриализации. Они захватывают сферу культуры — возникает Союз писателей СССР. Они вторгаются в сферу идеологии — в отношение к русской истории, к прошлому. Все они разнолики, а не проекции чего-то единого, лишь распределенного по секторам. Их пестрота ставит вопрос перевода фрагментарной нормализации в политику. И процесс к этому действительно двинулся. О сталинской
Произошло же вот что: Сталин замкнул эти фрагменты на их эрзац и проиграл свою альтернативу лидера советской нормализации. От его «Головокружения от успехов» до декабря 1936-го, до Конституции, альтернатива была спародирована, проиграна, а затем зверски умерщвлена в 1937–1938 годах.
— Что за «культ личности»? Политику надо быть титаном, чтоб в одиночку обнулить тренд такой силы!
— Тут ряд моментов личного и неличного порядка — как возрастает (это тоже ведь черта времени, нуждающаяся в объяснении) роль одного человека, действительно оказавшегося способным соподчинить себе огромный процесс! Ее нужно объяснить, преодолев магию «графика злодейств», сегодня представленную антисталинизмом. Такова же, кстати, аберрация в отношении Гитлера: некий готический упырь в тайниках своей души продумал календарь предстоящих злодейств на целый век и захватил власть, чтобы организовать работу по графику! Нет же — все не так.
Известная, многократно отмеченная черта Сталина — он берет чужую программу и включает ее в свой сценарий. Та принимает новые свойства и работает на его задачу, чем образует для всех непредвиденно обескураживающий фактор. Коллективизация по Сталину — не совсем то, что предлагали Преображенский с Троцким, а последующее было и вовсе не то. Но из 1934 года (если брать его как рубежную дату) все гляделось по-другому.
С одной стороны, фрагментарная нормализация казалась еще одной удобной программной подсказкой для Сталина. То обстоятельство, что режим вышел из предкатастрофы коллективизации без краха, а сам Сталин даже политическим победителем — предрасполагало его присвоить альтернативу. Фрагменты нормализации объединить под своей эгидой в программу, наперед задав свое лидерское место в ней и приспособив к личному руководству.
— Почему было Сталину-триумфатору не явиться сильным лидером внутренней советской нормализации?
— Но тут сразу два вопроса, первый: поддавался ли нормализации сталинский результат? И второй: устраивало ли это Сталина? Желавшего оставаться единоличным хозяином обстоятельств, а не лидером — первым среди равных.
Вероятно, впервые у Сталина тогда возникла нужда в особой тайной сценарной программе. Инстинкт сохранения себя хозяином обстоятельств — непрерывно приспосабливающим их к себе, в способности к чему его уверил 1930 год, — диктует ему, что теперь сами обстоятельства должны стать другими. Их можно приспособить к Сталину, только если им придавать, причем всегда, постоянно и наново — черты неостывающей экстремальности. Для этого Сталину надо было поменять обстоятельства! Фрагменты которых ему следовало рекомбинировать и собрать в неузнаваемом виде, лишив их малейших следов альтернативности.
Теперь и от себя ему нужно нечто новое, чтобы самой природой своей (на уровне речевого инстинкта, предсознания) вечно опережало сцепку этих фрагментов в норму и вытравляло из них альтернативность. А для этого ему самому, Сталину, нужен новый Сталин.
Вот чем объясним сталинский персональный масштаб. Здесь в условия будущего переворота (ибо это был великий и страшный переворот) входит прелиминарное уничтожение альтернативности — как актуальной потенции мышления и как потенциала личности. Опережающая ликвидация Сталиным всего несовместимого с его ходом мысли требовала реального вживления сталиноподобия в советскую антропологию. Отвечающего всегда
Предальтернативность не просто идет по угасающей, ее не просто свертывают. Идет ее мозговой слом и ампутация — с замещением органически ей противным, но опережающим ее, следовательно, всегда чем-то новым! Надвигается советская катастрофа выбора, даже в тех узких пределах, какие еще оставались для него прежде.
107. Телеграммы Сталина как симптомы бессознательного
— Арифметическая версия сталинского «списка злодеяний», где к исходным добавляются одно за другим новые и новые, по документам не проходит. Сегодня просматривал телеграммы Сталина. Оказывается, еще перед Шахтинским процессом [4] в Донбасс ездила комиссия политбюро: Молотов, Каганович, Томский и Ярославский. Томский тогда прямо указал на разгильдяйство и развал управления как причину аварий. Остальные, конечно, твердят про вредительство и «заговор врагов». Но есть телеграмма Сталина в Донбасс — одернувшего Ярославского, который выступил в местной прессе про заговор. Он пишет: не произносите там громких речей и не печатайте такого в газетах! Видно, у Сталина уже был свой взгляд на вещи: можно сколько угодно твердить рабочему про темпы индустриализации, но без картины казней за провал темпов не добьешься. Теперь ему требовались грандиозные исторические спектакли.
4
Дело об экономической контрреволюции в Донбассе (1928). Обвинение большой группы руководителей и специалистов угольной промышленности во вредительстве и саботаже.
Иначе выглядит и картина всего, что предшествовало его знаменитой статье «Головокружение от успехов». Речь, собственно, о том, как Сталин ушел от почти неизбежной катастрофы из-за авантюры с коллективизацией. Катастрофа надвигалась неумолимо, и первыми виновниками ее были сами сталинские функционеры.
Пошли так называемые «перегибы», начинаются крестьянские восстания, дело приняло крутой оборот. И ни один член политбюро, которые выезжали на места, ни Калинин, ни другие об угрозе ему не докладывают и вопроса об отступлении не ставят.
— Кто предупреждал Сталина?
— Только ОГПУ, Ягода. Сталин шлет по стране телеграммы: приостановить коллективизацию! Никакой реакции. Последняя его телеграмма, посланная этим всемогущим сталинским партсекретарям, начинается так — страна на краю катастрофы, антиколхозное движение перерастает в антисоветское повстанческое. Бросить Красную армию, крестьянскую по составу, на подавление крестьянских восстаний — значит ее разложить и открыть границы врагу. ЦК предлагает вам немедленно прекратить — никакого впечатления!
Вот когда появляется знаменитая статья «Головокружение от успехов» — и Сталин навсегда входит в роль Спасителя. А сталинский функционер — в роль будущей жертвы.
108. Что такое революция сверху?
— Коллективизация, или сталинская «революция сверху», развернулась неожиданно и для Сталина. Она происходит по принципу нерешаемости сложных проблем — при таком их упрощении, которое своей технологией неожиданно нашло для себя социальную опору в миллионах зверски атомизированных людей. Вот что Сталин во время коллективизации назвал «революцией сверху». Каждая революция все-таки коренная перемена отношений собственности и власти, и в коллективизации перемена отношений собственности очевидна. Уничтожение общины, частного владения землей, крестьянства вообще.
Порабощающая атомизация, при которой каждый в отдельности символически восходит к самому верху власти. Сломав весь деревенский уклад жизни, Сталин создал нового человека, выплеснув его частью в лагерь других — людей с тачками, которые строят Магнитогорск, в города, а большую часть оставил в колхозах. Посмотри биографии будущих функционеров, включая военных, — почти все выходцы из крестьян. Атомизация миллионов людей, изгнание их на стройки, в аппарат власти создало социальную твердь сталинизма. Но есть и помехи, в один раз не решилось — помехой окажутся люди, которые разрушали деревню, а теперь сами стали хозяевами и опекунами колхозов.