Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством
Шрифт:
В первозданном человеке убийство играло если не решающую, то одну из основополагающих ролей. В Мире, где убить стало просто и нет больше страха перед ядерной кнопкой, убийство предстало разрешенно-свободной формой поведения. Оно освобождает от сдержек и смирительных табу, в которых людей держала холодная война.
Холодную войну в СССР плохо поняли — советские люди еще долго продолжали жить во Второй мировой войне. Мы жили в рамках системы, которая отличалась искусственной простотой. Простота пропитала все. Она обкрадывала умы и души, одновременно внося элемент успокоения в рядовую жизнь.
Был такой Мстиславский. Удивительнейшая у человека судьба — когда-то руководитель боевой
«Аврора», зачем-то палящая среди уже покорного города, — это потешное подражание взятию Бастилии. Преобразуясь далее, эта повадка перешла в эволюцию сталинской системы. И сидит в нас вирусом упрощения, доведения любой ситуации до крайней, то есть простой. Простой, то есть тяготеющей к чрезвычайности.
Тема сталинской простоты довольно сложна. Простота сидит в людях, человек все норовит упростить. Вместо того чтобы в маневрах нэпа нащупать политическую тактику и механизм социального регулирования, все разом подчинили доминанте могущества. Чего проще — решать стратегические задачи в сжатые сроки, не считаясь с людскими жизнями? На этом выросли поколения. В 1993 году депутаты в Верховном Совете и президент в Кремле взаимно норовили упростить ситуацию.
Она сложная, никак не укладывалась в одно-два простых решения. Начинаются переговоры сторон в Спасо-Даниловском монастыре — патовая ситуация, почти испуг: если не будет ни победителей, ни побежденных, то как дальше? Ладно, Останкино отбили, из мэрии выкурили, Белый дом зажат в кольцо. Казалось бы, теперь можно с успехом возобновить переговоры хотя бы с позиции силы? Но как быть Ельцину — ведь они опять выйдут, и ему их придется терпеть.
Патовую ситуацию ему нужно упростить до триумфа, до эталона «взятия Рейхстага». Потешный балаган обернулся кровью — для него была нужна кровь.
Как ведет себя в крайних ситуациях рядовой человек? Человек сам начинает себя упрощать. Он стреляет в другого, находит в этом упоение упрощением. Эту смертельно серьезную болезнь надо лечить, делая человека человеком заново. Способствуя тому, чтобы он опять смог ответственно распоряжаться судьбой. Чтобы русский человек перестал быть статистом кровавых потех и его голос опять что-то значил.
А когда уже есть событие войны, люди просто убивают людей. Раз в действие вступила армия, инструмент, предназначенный поражать, о чем речь? Стреляют теми снарядами, какие входят в боекомплект танка, вот и все.
— 4 октября проявилось наше неожиданное человеконенавистничество. Мы убивали друг друга без необходимости, не защищая себя и свои семьи, а просто жали на курок. Вот парадокс: нас столько воспитывали в братской любви, «человек человеку друг, товарищ и брат», как вдруг — слепая ненависть!
— Эта жестокость отчасти проявление нами свободы. Человек поступает не так, как ему предписано, но и как ему хочется. Люди в событиях 3 и 4
178. Endl sung и «коммуно-коричневый заговор». Язык окончательных решений
— Вот пример, немцы уничтожали евреев. Поставили себе такую цель и, что любопытно, назвали это «окончательным решением» еврейского вопроса, Endl"osung. Обычная точка зрения в литературе, что нацисты лицемерили и не решились вслух сказать «уничтожение» (а между собой втайне так говорили). Это не так. И зря думают, что, если поставить слово «уничтожение» на место «окончательного решения», все выглядело бы чудовищнее. Ничего подобного. Это психологический мотив человека: искать всему окончательное решение! А когда ведущий импульс — ненависть и ей нужен объект, окончательное решение не может не стать уничтожением людей. Либо все эти «решения» останутся простой болтовней. Есть зловещая логика слов и поступков: пока вы не готовитесь к настоящей войне, у вас и ракеты ваши в небо не полетят.
Так и в сталинском СССР. Со всех сторон неслось: окончательное решение товарища Сталина, окончательное решение генерала Жукова. Тем, кто домогался «окончательного решения», такие люди, как Бухарин, мешали. В перспективе, при смене обстоятельств совпав с переменой в людях, они могли помешать политике окончательных решений.
Вот и теперь — окончательное решение Ельцина 4 октября 1993-го. В дни октябрьских событий 1993 года все стороны говорили на одном убогом диалекте. Это был язык Endl"osung, которым всякое человеческое действие можно подверстать в заговор — на языке окончательного решения вопроса. И выдумки о «коммуно-коричневом заговоре» — просто цитата из стенограмм пленума ЦК ВКП(б) 1937 года. Казалось бы, теперь этот номер не пройдет, но ведь нам это еще неизвестно.
179. Неуправляемая Россия в Мире: торговать страхом или сдерживать
— Выпавший из ниши человек превратился в того, кто обладает властью растоптать другого человека. Этим он скомпенсирован за утрату себя прежнего. В нем пробудились чувства, какие бывают в каждом, но сглаженно. В них могучая сила, и она всех опережает. С этой точки зрения где тут «веймарское состояние»? Наше хуже веймарского, и спасает нас только то, что мы опасные обладатели ядерного оружия. В силу этого Запад вынужден приходить нам на помощь.
— Да. Но в какой-то момент на Западе наступит оценка нашей ситуации как неуправляемой. Впрочем, Москве она даже выгодна.
— Да, именно как ты сказал. Здесь научатся управлять своей неуправляемостью, а Запад опять станет нас сдерживать.
— И найдет, как нейтрализовать Россию в этой области. Теперь спроецируй-ка все это в контекст преобразующегося Мира.
— Мира, у которого нет явных ресурсов для одоления его главных недугов. Надеялись на капитализм? Послушайте, этот ваш капитализм ничего глобального решать не умел и не смог бы. Сперва он вынужден был провести людей через беды — через Великую войну и Великий Кризис, через фашизм. Пережить Сопротивление, Победу 1945 года, деколонизацию — и прийти к нынешнему социальному капитализму, который слегка образумился и с потрясениями научился справляться. Но неизвестно еще, справится ли с будущими встрясками.