Третий долг
Шрифт:
Звук стонов Кеса разрывал мои барабанные перепонки. То, как сбивалось в кучу постельное белье, и тряслась кровать, будто резало кинжалами глаза. Мольбы Нилы нашли непрекращающееся эхо в моей душе.
Все это... было... бл*дь... слишком.
Кат и Дэниель смеялись. Они подсели ближе, чтобы лучше видеть. Они шептались, пожимали друг другу руки и обсуждали, какими ужасными вещами они займутся, когда настанет их очередь.
Я
И пить.
И, черт возьми, пить.
Каждый глоток только усиливал мою боль, и если бы я не доверял своему брату, то убил бы всех в кровавой комнате.
Ощущалось так, словно все это длилось на протяжении десятилетий — кто знает, как долго это действительно продолжалось. Но медленно мое внимание переместилось от фиаско на экране телевизора к моим брату и отцу.
Их злые планы стали невнятными и незаконченными. Их глаза затуманились и остекленели. Кат видел, что я наблюдаю за ним, и схватил бурбон, чтобы увеличить допустимую дозу.
Он мог забирать хоть всю бутылку — это не имело значения. Я прошел мимо всех допустимых уровней интоксикации крови. У меня в глазах двоилось. В ушах троилось. Я чувствовал четырехкратную боль.
Все это вместе.
Кес заверил меня, что они будут в отключке через десять минут.
Не долго...
Я поморщился, когда Кат похлопал меня по спине. Я спрятал свои убийственные намерения, когда Дэниель ухмыльнулся, в момент, когда Нила закричала.
Часть за частью я умирал изнутри.
Всю мою жизнь я боролся с болью. Эмоциональной. Физической. Психологической.
Но эта...
Эта боль — особенно в тот момент, когда Нила поняла, чего хотел Кес, и отдалась ему, — все это ни шло ни в какое сравнение с тем, что я чувствовал когда-либо раньше.
Это была физическая, эмоциональная и физиологическая боль вместе взятая.
Дробила мой мозг. Убивала душу.
Я не мог сломаться. Не мог заорать или зареветь.
Я мог только сидеть возле камеры со своей осуждающей семьей и быть свидетелем изнасилования женщины, которая владела моим гребаным сердцем. Если наш план с Кесом удастся, то мы сможем все прекратить. Я больше не мог пытаться одержать победу в одиночку. Нила была в моей команде. Кес. Вместе мы выступим против гадкой испорченности.
Кестрел ускорил темп, одеяло сильнее запуталось
И это был мой предел.
Я полностью вышел из себя.
Дэниель усмехнулся.
— Я трахну рот этой суки.
Кат рассмеялся.
— Ее зад мой. — Он повернулся ко мне. — Ты же не побывал там еще, Джет?
Да.
Я слетел с катушек.
Я, бл*дь, ударил Ката в челюсть.
Он упал.
Со стуком.
Ударился об дверь, завалившись на пол.
— Эй! — Дэниель бросился на меня, но двигался слишком медленно. Я ударил его кулаком по лицу. Со стоном он рухнул на стол, отскакивая от него.
Два удара. Двое мужчин упали.
Костяшки пальцев пульсировали. Я жаждал большего.
Но они не очнулись.
Мне нравилась мысль, что это из-за силы моего удара, но... это благодаря Кесу.
Все благодаря гребаному Кесу.
Я застонал, схватившись за голову, желая остановить воспоминания.
Пол был жестким, а лежать без одеяла было холодно, поэтому я встал на колени. Я крепко поджал губы, чтобы изо рта не чувствовался неприятный запах бурбона. Таблетки, которые я принял в начале вечера, уже не действовали, но ликер хорошо контролировал ярость.
Мне стоило отправиться в кровать, когда все было кончено, но я не мог.
А как по-другому?
Поднявшись на колени, оперся о край кровати.
Я сжал покоившиеся на покрывале руки в кулаки, когда веки Нилы дрогнули, но пальцы не двигались.
Препарат, который дал ей Кес, прекратит свое действие через час — он никогда не служил долго. Ее тело уже сопротивлялось ему.
Я хотел ворваться в ее сон и уничтожить все тревожные кошмары.
Я хотел убедить ее, что ничего не произошло.
— Нила, мне так чертовски жаль. — Я сохранял бдительность, поглаживая ее руку, пока она хныкала. Слезы текли по ее щекам.
Она скоро проснётся уже в другом кошмаре.
Ей будет сказана ложь. Она сломит ее, но обман должен сработать. Она должна верить, потому что мой отец и Дэниель тоже будут верить.
Я снова вернулся на некоторое время назад в своих воспоминаниях.
Взглянул на открывшуюся в комнату охраны дверь.
Там стоял мой брат, полностью одетый, с угрюмой миной на лице.