Третий глаз-алмаз

Донцова Дарья

Дверь приоткрылась.

– Хозяйка, – свистящим шепотом осведомился Амара, – помогите, пожалуйста.

– Что случилось? – насторожилась я.

– Утюг! Где у вас утюг?

– Забыл? Вчера я тебе показывала! В кладовке под крышей, – зевнула я, – доска стоит под мансардным окном, а розетку закрывает тумба с полотенцами. Доска кажется громоздкой, но это лишь видимость, она на колесиках и легко передвигается. Понял?

– Да, хозяйка, – закивал Амара, – есть, хозяйка! Я пошел!

Я легла, натянула до подбородка одеяло и попыталась задремать. На улице стояла тишина,

прерываемая лишь пением птиц. В этом году у трясогузок вывелось невероятное количество птенцов, почти все ели усеяны гнездами, откуда несется звонкое чириканье. Пташки вопреки тому, что написано о них в энциклопедии, засыпают не в восемь вечера, а после полуночи и в три утра уже начинают поиски еды. Я вчера сказала Амаре, чтобы он насыпал им корма. Интересно, парень выполнил мою просьбу? Кажется, нет, когда кормушки-домики на высоких ножках полны еды, трясогузки так не орут, а сегодня они просто сошли с ума.

Дверь приоткрылась, я старательно засопела. Не вижу, кто ворвался в мою комнату, но, надеюсь, этот человек достаточно воспитан, чтобы понять: не надо будить сладко спящую Дашутку.

– Где мои черви? – гневно спросил Дегтярев.

Я приоткрыла один глаз, увидела Александра Михайловича и спросила:

– Кто?

– Где мои черви? – повторил полковник.

– У тебя были пресмыкающиеся? – поразилась я.

– Беспозвоночные, – уточнил Дегтярев.

– Все равно, – вздохнула я, понимая, что поспать до десяти теперь уж точно не удастся. – О каких червях идет речь?

– О моих!

– Личных? – растерялась я.

– Да, – загремел полковник, – у меня жили черви, а теперь их нет. Они исчезли, испарились!

Я заморгала. У Дегтярева глисты? Маловероятно, он же не ест сырое мясо и свежевыловленную рыбу, хотя заразиться аскаридами очень легко, достаточно схватиться в метро за поручень, за который до вас держался человек с кишечными паразитами.

– Прямо беда, – побагровел полковник, – и как они уползли?

Я задумалась и сказала:

– Ну, нашли выход! В принципе, это не очень трудно.

– Из плотно закрытого аквариума? – взвился Александр Михайлович. – Им там было хорошо, они росли, я их кормил, – причитал Дегтярев, – заботился.

Я отползла в дальний угол кровати. К сожалению, мы с годами не делаемся моложе, очень часто у человека за сорок начинаются проблемы с головой. Напасть подкрадывается незаметно, родственники замечают странности, но списывают их на плохой характер, не понимая, что к близкому человеку мелкими шажочками подкрадывается старческое слабоумие. Реально оценивать ситуацию родные начинают, когда член семьи совершает откровенные глупости. Бедный полковник! Надеюсь, ученые придумали какие-нибудь таблетки от безумия. Надо срочно звонить Оксане.

– Где мои черви? – сверкал глазами полковник.

– Милый, – нежно улыбнулась я, – пойдем позавтракаем, я купила тебе свежайшую буженину!

– Без червей мне кусок в горло не полезет, – мрачно отмел предложение подкрепиться толстяк, – порой мне кажется, что ты не такая глупая! Знаю, ты не любишь червей, поэтому и решила от них избавиться, а сейчас прикидываешься белым лебедем.

Мне стало совсем

нехорошо. Неадекватный человек бывает часто агрессивен, ему необходим объект для ненависти, и, как правило, им становится самый близкий психу член семьи.

– Дорогой, может, сварить тебе кофе? – фальшиво заулыбалась я. – Со сгущенкой, а?

– Не юли, – строго приказал полковник, – верни моих червей! Сейчас же! Я без них чувствую себя несчастным! Опустошенным!

Дверь снова распахнулась.

– Маша! – заорала я. – Как я рада тебя видеть!

Глава 21

Дочь сделала шаг назад.

– Муся? Ты в порядке?

– Все чудесно, – заверила я, хватая халат, – пожалуйста, отведи Дегтярева в столовую, он хочет позавтракать, там есть буженинка, яйца всмятку, кофе со сгущенкой, сдобная булочка с маслом, кекс, конфеты, не знаю, что еще. Паштет! Фуа-гра с трюфелями! Пусть Амара немедленно накрывает на стол! Милый, ты же любишь гусиную печенку?

– Мусенька, – оторопело протянула Маша, – Дегтярев на строгой диете! У него холестерин в крови зашкалил! Ты забыла?

– Сегодня ему можно, – защебетала я, – в морозильнике где-то есть замороженный шоколадный торт! Надо его разморозить. Милый, ступай вниз, а ты, Маруся, останься. Есть разговор! Наедине!

– И не подумаю сдвинуться с места, пока не получу червей назад, – заявил полковник.

– Чего? – по-детски изумилась Маша. – Деги, ты о чем?

– Сейчас же прекрати звать меня, как собаку! – обозлился Александр Михайлович.

Машка растерянно посмотрела на меня, я скорчила гримасу и повертела пальцем у виска.

Одно время Манюня называла полковника «дядей Сашей», но это как-то не прижилось, и девочка растерялась. Как ей звать Дегтярева? По фамилии? Или говорить ему: Александр Михайлович? Полковник? Все звучит глупо! Совсем недавно Маруська стала употреблять обращение «Деги», явно образованное от фамилии. Толстяк, кстати, весьма охотно отзывался на него и никогда не проявлял недовольства, но сегодня, похоже, у него в голове заклинило.

– В шесть утра я услышал вопль: «Деги, Деги», – продолжал он, – решил, что в доме опять хрень случилась, вскочил и понял: вопят во дворе. Вышел на балкон и что вижу? Сосед Сыромятников зовет свою собаку: «Деги, Деги». Это что же получается? Он будет пса звать, а мне дергаться. Все! Не обращайтесь ко мне так! Я вам не доберман!

Я прикусила губу: на стройного поджарого пса Александр Михайлович совершенно не похож, скорее уж он напоминает английского бульдога, причем не щенка, а толстого старика.

– Деги, то есть, прости, конечно, ты больше не Деги, – забубнила Маня, – но у Сыромятникова нет собаки.

Я опомнилась. Действительно! У банкира кот! И его зовут Фердинанд Австрийский, Сыромятников любит подчеркнуть, что у него эксклюзивное животное, не дай вам бог назвать его кису Фериком!

– А я видел добермана! – уперся полковник. – И слышал кличку Деги!

– Маловероятно, – попыталась вразумить безумца Маша, – сыромятниковскую дочку в детстве болонка тяпнула, теперь она при виде малюсенького щеночка в обморок валится.