Третий глаз-алмаз
Шрифт:
Ольга надула щеки и унеслась из комнаты. Кеша, трясясь от смеха, последовал за женой, Маня прижала руку к щеке.
– Ой, Муся, ты приколистка! Черепашка! Хорошо, что Зая их вблизи не видела! Они такие морщинистые! И моргают медленно-медленно.
Я схватила домработника за плечо.
– Амара!
– Иес, хозяйка!
– Когда я велела тебе звать Зайку черепашкой?
– Утром, хозяйка, – с самым простодушным видом ответил парень, – вы на кухне тогда были.
– Точно! – вспомнила я. – Но ведь речь шла о другом!
– О чем, хозяйка?
– Я
– Не знаю, хозяйка, – испуганно ответил Амара, – я стараюсь, хозяйка! Плохо получается. Не гоните, хозяйка! Давайте я вам спою! Во весь голос! Я очень хорошо пою!
– Спасибо, – буркнула я, – меньше всего мне хочется сейчас слушать твои завывания. Иди на кухню, подай людям завтрак.
– Да, хозяйка. Собак не кормить?
– Почему? Они заболели? У псов понос?
– Нет, хозяйка.
– Тогда зачем лишать их корма?
– Вы сказали: «Подай людям завтрак», а про собачек промолчали!
– Ты издеваешься?
– Нет, хозяйка, – перепугался Амара, – я очень стараюсь, хозяйка! Мне приказали подчиняться, иначе влетит!
Я сделала глубокий вдох, потом медленный выдох. Парень – идиот. И общаться с ним надо соответственно, каждое сказанное мною слово может обернуться против меня.
– Амара! – тихо окликнула я домработника.
– Йес, хозяйка.
– Выйди из моей спальни, спустись по лестнице, зайди в кухню, поставь чайник, накрой на стол, покорми собак, понял?
– Йес, хозяйка.
– Ольга – Зайка! Не кто иной! Зайка!
– Йес, хозяйка!
– Птички едят семечки!
– Йес, хозяйка, – уныло твердил Амара, – йес!
Глава 22
Минут через сорок я спустилась в столовую, нашла там Сашу, которая допивала кофе.
– Как тебе спалось? – спросила я.
– Шикарно, – улыбнулась она.
– Все нормально?
– Супер. А что мне сегодня делать? – внезапно поинтересовалась Саша.
Я испугалась, надеюсь, будущая поп-звезда не ждет, что я буду ее развлекать?
– Сходи в Третьяковскую галерею, – посоветовала я.
– Зачем? – искренне поразилась Саша.
– Картинами полюбуешься.
– То есть я вам не нужна? Может, помочь чем? – предложила Саша.
– Спасибо, у нас уже есть один помощничек, – улыбнулась я, – Амара! Правда, он не особо понятливый, но вернется Ирина, и наша жизнь устаканится.
– Ясно, – с некоторым удивлением протянула Саша, – вообще-то мне хочется в город съездить и без дела пошляться. У меня прямо отпуск получается. Так здорово я давно не отдыхала.
– Если поторопишься, Аркашка возьмет тебя с собой, а когда захочешь назад, позвони мне.
– Я на маршрутку сяду, – смутилась Саша, – это очень удобно!
– Делай как хочешь, – не стала я настаивать на своем.
Никогда не надо насильно делать человеку хорошо. Вероятно, Саша ощущает дискомфорт, очутившись в чужом доме, ей не по себе, кажется, что стеснила хозяев.
– Дорогая, –
– Поняла, – кивнула девушка. – Вот только…
– Что? – улыбнулась я.
– Ну, – замялась Саша, – деньги… я…
– Пустяки, – улыбнулась я, – сколько тебе надо?
Когда Саша, снабженная энной суммой, ушла, я поднялась на второй этаж, постучалась в комнату к Дегтяреву, приоткрыла дверь и увидела полковника с телефонной трубкой в руке.
– Понял, хорошо, постараюсь, – отрывисто говорил он. – Что тебе?
Последний вопрос адресовался мне.
– Наверное, надо узнать все связи Владимира Мерзкого, выяснить имена его друзей, приятелей, коллег по работе, – зачастила я, – вероятно, он имеет дачу…
Александр Михайлович открыл шкаф, вытащил пиджак, встряхнул его и сказал:
– Бригада работала всю ночь, девочку ищут. Владимир Мерзкий был журналистом, ни в одном издании в штате не состоял, просто приносил критические статьи о литературе, делал обзоры новых книг. И отовсюду был изгнан за конфликтный характер. Мерзкий нетерпим к чужому успеху, патологически завистлив, считает себя гением. Лет пять назад он прекратил корреспондентскую деятельность, переквалифицировался в писатели, наваял роман и принес его в издательство. Рукопись читал редактор Семен Фурс, она ему не понравилась, и Семен отправил Владимиру стандартный отказ: «Ваша книга не представляет для нас интереса». Как в таком случае поступит нормальный человек?
Я пожала плечами и сказала:
– Существует масса вариантов. Порвет нетленку и забудет о карьере романиста. Сцепит зубы и начнет ходить по всем издательствам. Напишет другую повесть.
…Мерзкий поступил иначе. Он стал преследовать Фурса. Являлся каждый день в офис, требовал прочитать свой опус еще раз, кричал о своей гениальности. Семен велел охране не пускать графомана, тогда Мерзкий стал звонить редактору по телефону. Фурс сменил номер, Владимир подстерег его около дома и заорал:
– Когда напечатают мою великую книгу?
– При моей жизни этого не произойдет, – не выдержал Фурс.
И тут Владимир потерял человеческий облик, вцепился Семену в воротник и закричал:
– Ты убиваешь рукопись, а я похищу твоего сына! Баш на баш! Верну мальчишку только тогда, когда ты напечатаешь роман!
Фурс вырвался из цепких лап графомана и прямиком помчался в милицию. Мерзкого привели в отделение, но он выглядел абсолютно нормальным человеком.
– Да, – он не стал отрицать факт беседы с Семеном, – господин Фурс отделался отпиской, он не дал развернутую рецензию на роман, а я хотел исправить недочеты и пытался побеседовать с издателем. Потом мне показалось, что он намеренно избегает разговора, и я рискнул поймать его во дворе. Ни о каком похищении речи не было. Семен все выдумал, думаю, моя рукопись слишком хороша, поэтому Фурс решил ее украсть и издать под своим именем, а чтобы я не возникал, придумал ложь про похищение своего чада.