Третий глаз
Шрифт:
— Ух, красавица! — ухнул мужской бас.
Ванда шагнула вперед, плавно раскидывая, будто для объятий, руки, хлебосольной хозяйкой заговорила нараспев:
— Добро пожаловать, гости дорогие, милости просим! Очень рады вам, товарищи руководители!
— За стол их! — зашумели девчата, по знаку Ванды окружая мужчин и Гончеву хороводной цепочкой.
— Консервов им тухлых! — созоровала неуемная Катерина и загоготала над своей проделкой. — А жалобу мы не писали!
— Мы всем довольны! — отрапортовала Галина Жукова.
Виктория Филипповна стремительно отделилась от группы руководителей, прошла
— Ого! Да тут не консервы, а шашлыки едят!
Ей подали стакан, более чем наполовину наполненный темной жидкостью. Гончева с усмешкой оглядела всех и неторопливо, с убедительной радостью, с каким-то особенным смаком, передавая приятные ощущения и запрокинутой головой, и мимикой, и трепетом тела, выпила жидкость и широким ликующим жестом обозначила, до чего сладко ей угощение девушек. Даша недоумевала: верить ли? Ведь это не компот! Да еще частный, привезенный Ухватовым ради наживы…
Незнакомец заговорил негромко, и сияющая Виктория Филипповна сразу нахмурилась, резко прикрикнула на девчат, чтобы утихли.
— Да, да, пусть и рабочие послушают наш разговор, — донеслось до Даши.
— У нас есть идея, которая объединила людей, — громко произнес Павел. — Мы взялись за этот маленький мост, потому что он решает задачу выхода дороги зимой к леспромхозам, а быть может, даже к самому Голубому озеру, к Нефтяным Юртам…
— А вот вы, — выступила из толпы Катя Дрыгина и приблизилась к незнакомому гостю, — вы можете отгадать мою загадку?
Гурьба девчат замерла, кое у кого губы надулись, готовые прыснуть смехом. Не дожидаясь ответа от Фокина, Дрыгина топнула и грудным альтом запела:
Ой, цветочки на лугах Заметет метелица, Два быка на берегах Ни мычат, ни телятся. Ух-ух!Гончева смекнула: речь о береговых устоях моста, которые возводятся ни шатко ни валко, и поежилась: жалобы девчат сейчас не ко времени; она оглянулась на моториста катера, затихшего позади руководителей; подмигнула ему — он тотчас бросил ей гитару. Виктория одной рукой на лету поймала инструмент за гриф, другой подхватила соскользнувший плащ, и девушки восхищенно ахнули при виде ее платья. Гончева переждала, пока наступит достойная тишина, когда слышен писк комара, и ослепительно улыбнулась Катерине, Любила Гончева частушки, знала их великое множество, могла и сама вгорячах сочинить озорной куплет и, выбрав момент, стремительно врезаться в частушечную перепалку. Ударила по струнам, запела хрипловато и задорно:
Ой, девчата, слышу мык — Отелился в поле бык!..Дружный хохот сотряс берег.
— Шуточки надо мной подшучиваете? — рявкнула Дрыгина оскорбленно, глаза ее сверкнули злобой. — И пускай быки не растут! — Катя с вызовом махнула в сторону реки.
Поднялся шум, ничего не разобрать.
— Дайте нам бригадный наряд, мы тех быков возьмем за рога и живо выведем на берег! — перекрывая гвалт, скандалила Дрыгина. — Надоело в тайге! Лучше в две смены работать!
— Сколько же вы хотите заработать в месяц? — обратился к ней Фокин, морщинки лучились у него под глазами.
— По тысяче на сестру! — дерзко тряхнула кудельными волосами Катерина. — Согласны без выходных!
— Без выходных — нарушение законодательства… — отрицательно потряс бородкой Тихон Ефимович.
Семен сзади навалился на Павла, нервно зашептал, требуя, чтобы тот вмешался в разговор:
— Платить надо! Платить! — все слышали его шепот.
— Я согласен с молодежью, — подал негромкий бас Павел. — Маленький Шестаковский мост — своего рода ворота в лесной край, к лесным богатствам. Сейчас на участке решается судьба лесодобычи и будущность всего нефтяного края. Отрезок пути в семьдесят километров станет убедительной наглядной моделью возможности на десятилетие ускорить освоение богатства Сибири.
— Ура! Ура! — Выкрики девчат заглушали голос главного инженера.
— Лихой вы человек. — Обескураженный Тихон Ефимович разглаживал усы.
Круг девушек сломался, все разговаривали громко, перебивая друг друга. Над ухом Даши прошелестел шепоток Семена:
— Вот это ссора! Пашка-то — не марионетка. Смел, смел…
Держа гитару за гриф, Гончева взмахнула ею, сбила шум толпы.
— Девоньки, сестрички! — обратилась громко к молодежи. — Сегодня у нас торжество. Дозвольте мне исполнить старинный романс о вашей речке и о вашем мостике!
Все затихли, и она запела:
Течет речка по песочку, Через речку мостик. Через мост бежит дорожка К сударушке в гости…Звук ее голоса был спокоен, волнующ и сладостен, как тайна женщины, значителен, как доброжелательная похвала начальницы. Ей хлопали дружно, густо, а она, переждав рукоплескания, вдруг зычно гаркнула:
— Слушай мою команду! Привет товарищу Фокину!
— Привет! Привет! — нестройно отозвалась гурьба.
— Отставить! Еще разок! Дружнее: привет товарищу Фокину!
— При-вет! — скандировала молодежь.
— Привет товарищам Стрелецкому и Заварухину!
— При-вет! — отозвался хор.
— Спасибо вам за героический труд! — Сделала рукой заключительный жест. — Ура!
— Ур-рра-а!..
Кивнув довольной Катерине, Виктория Филипповна вошла в группу руководителей, спряталась за спину Павла Николаевича. А девушки лезли к нему с вопросами. Одни просили покатать на катере, другие предлагали выпить на брудершафт, кто-то хвалился коллективизмом, Женя-повариха что-то выкрикивала о мясе, Галина Жукова бранила цементную пыль растворного узла, которая забивает легкие…
— А я — баянистка! — Ванда выхватила из рук Даши баян, торопливо накинула ремень на плечо, судорожно щупала пальцами пуговки на планке. Локти топорщились, она сильно прижимала баян к животу, дергала его, рвала мехи; от излишних движений, суетливого сотрясания инструмент жалобно хрюкал.
— Селедкина, не фигурируй! — съязвила Женя. Ванда никого не слушала, приставала к Павлу:
— Секретаршей бы к вам, в приемную! — щедро растягивала мехи баяна, повторяя все ошибки в обращении с инструментом, от которых предостерегают учителя. — Не подхожу?