Третий глаз
Шрифт:
А когда весь выигрыш бросают на кон! Как это прекрасно!
Это – настоящая жизнь! Нет, скупой не живет. Страх потери мешает ему. Многие думают, что знают жизнь.
Играются в добро. Глупцы! Бог дал им заповеди… И только…
А все другое каждый решает сам… Что может быть лучше победы?! Ее мига – выигрыша?!… Кто знает это лучше меня?
Да ты даже молвить не можешь. Но скоро заговоришь. И в карты не играешь?
А зря…Заиграешь! Вроде бы пустяк – карты.
Не задумывался, почему в каждой масти 13 карт? Вот видишь – не простая дюжина.
На свете ничего случайного нет. Двойки, пятерки, десятки – низшие, смертные: всего их девять. Число смерти.
Потом три карты, похожие на людей: валет, дама, король – приближенные, проводники. И каждый несет число 10. Число посвящения в следующий уровень.
И только затем высшие – тузы… Число 11- это число бессмертия, а взято с самого низу, как бы от единицы.
Единица – основа. На ней все держится. Туз – та же единица, но высшего уровня.
И масти тоже не случайные: бубны – чистые и непосредственные, как дети, черви – увлеченные первой страстью, трефы – уверенные, вовлеченные в жизнь… И живущие рядом со смертью… мудрые, жгучие и безжалостные – пики… Четыре масти.
Число 4 – квадрат – опора жизни.
Говоришь, не очень умеешь? Тогда в простые игры: до шестерок.
Тут пять низших. А пятиконечная звезда – символ победы.
Вспомни: «тройка, семерка, туз». Это интересное карточное сочетание я нашептал еще до рождения Александра Сергеевича, одному посвященному. И жил он, не поверишь, триста лет. Удивлял, как казалось многим, своими фокусами.
Но это были не фокусы, а глубокие познания и понимание мира.
Это ведь самые важные числа: особенно стройная – семерка: квадрат плюс треугольник… Но они играют тоже по случаю: для полной победы надо владеть не только числами…
– Ну? … Акулина? или Дурак подкидной?, Вист?, Три карты?…
Это очень просто. Видишь: уже в каждой масти – девять. С этого числа все и начинается…
«Что начинается?» – мысленно произнес Егор.
– Все начинается с числа смерти… Сыграем?
В руках Егора уже были карты. Он молчал. Язык затвердел, но вдруг его неподвластный рот тихо выдавил: да!
– Рад, что ты согласился. Люблю я, когда мне говорят: возьми карту.
Захочу и возьму, а не захочу… Некоторым даже даю себя обыграть.
Только тогда он становится ближе к посвященным…
Но,
Волосатое подобие руки легло на плечо Егора, и коготки, минуя одежду, защекотали его нервы.
Егор с трудом перевел взгляд на карты. В глаза бросились три дамы: треф, червей и бубен.
Он вернул глаза на прежнее место: никого. Пусто!
Будто не было ничего… Вспомнить даже трудно, надо напрягаться.
На плече осталась тяжесть.
– Черт возьми! – вырвалось у Егора.
Он очнулся. Плечо его тряс майор, громогласно наводивший порядок в отделении. Рядом сержант с пристыженными серо-голубыми глазами.
– Еще чертыхается! – глядя на Егора, раздраженно кричал старший офицер с напряженным брезгливым лицом.
Егор, оправившись от дремоты, сидел на грязной лавке.
Майор продолжал развивать свою грозную тираду, обращаясь не столь к своему подчиненному, сколь к самому себе:
– Доигрались! Пинкертоны! Что, нам нечем заняться? Подбираем какую-то шваль и отчитываемся о проделанной работе!
Он внимательно оглядел содержимое «обезъянника». Безразличные взгляды из его глубины усилили его раздражение.
– Марш отсюда! Как я устал от этих алкоголиков. К черту всех!
Очутившись на улице после целительного сна, Егор с удовольствием вдохнул свежий воздух и почувствовал прилив сил.
Он шагнул на тротуар.
2
Было уже около семи вечера. Надо бы купить кое-что из продуктов.
Крупных купюр в кошельке не оказалось. Егор догадался, что скудость наличности стала результатом нахождения его в отделении:
«Слизнули, похоже, бомжи, а скорее родная милиция», – сожалея, подумал он без особого возмущения.
Остатки денег позволили купить только ливерной колбасы собаке.
Пора уже было ехать на вокзал.
Когда он сел в электричку, за окном уже начинало смеркаться.
В вагоне было мало людей, Егор прошел немного вперед и сел у окна, напротив молодого парня.
Электричка двинулась, платформа плавно, с небольшим ускорением начала уходить назад. Вскоре замелькали серые пригородные строения, а через некоторое время стали появляться редкие пейзажи.
Скоро лесные массивы прочно заняли все место за окном.