Третий глаз
Шрифт:
Неприятные мысли от пережитых событий дня стали покидать его сознание. Иногда он невольно переводил взгляд на сидящего рядом молодого человека.
Со временем поведение этого худощавого лет 20-ти парня, все больше стало привлекать его внимание. Совершенно не воспринимая окружающее, глядя в окно или вдоль вагона, он с волнением шевелил губами. Резкие движения его тонких пальцев как бы расставляли ударения в неслышимых фразах.
Иногда он вынимал из кармана куртки небольшую, чуть больше ладони, книжку
Казалось, ничто не могло отвлечь парня от этого занятия.
Егору остро захотелось больше узнать о хозяине этих заворожено блестевших глазах.
Неожиданно он сам обратился к Егору:
– Извините, какую станцию мы только что проехали?
– «Храпуново» была перед этой. Ваше настроение, похоже, ассоциируется с этим названием,– попытался сострить Егор.
– Да, пожалуй, можно проспать. Моя еще далеко…
– Я давно слежу за вами… Эта ваша отрешенность от окружающего, по правде сказать, меня заинтриговала и даже покорила…
– Ну, покорить не так-то просто, особенно Москву. Хотя я чувствую в себе некий талант.
– Но талант ведь штука тонкая, каждый человек по-своему талантлив. Видимо, речь идет о признании?
– Да, конечно, именно так.
– Признание. Скорее успех?
– Пожалуй.
– Слава? Деньги?
– Все: и слава и деньги!… Как говорил Александр Сергеевич, вдохновение бесценно, но можно рукопись продать.
– Это позиция. А мне кажется, талант не любит пристального к себе внимания.
– Напротив. Тогда все лишено смысла.
– Значит надо сначала думать о смысле?
– А я думаю, не смысл главное, а то, что тебя воспринимают сообразно твоему таланту.
– А не боишься, что все это окажется фальшью? Когда незаметно живешь, больше видишь вокруг…
– Похоже, дядя, ты «самых честных правил», но я пока не понимаю, что ты называешь фальшью.
– Иногда можно оказаться на острие выражения этого самого таланта, а вокруг – просто слова, освещение, бездарный режиссер…
А где-то исток именно твоего таланта.
– И как же не потерять этот исток? И в чем он?
– Просто не надо сильно расстраиваться и падать духом, если, как ты говоришь, «не удастся покорить»…В твоем возрасте можно попасть под влияние фальши и потерять себя… Особенно, когда низкий уровень потребления. В молодости все оригинальные кажутся учителями, но главного учителя различить очень трудно, даже со временем…
– Мудрено и
– Человек меняется, становится глубже, иногда стыдится ошибок юности. Мало кто живет искусством по-настоящему. В основном там работают такие же, как и все, и с той же целью – чтобы жить.
Некоторые неплохо живут. Нередко, правда, и за счет других.
– Ну, об этом у меня есть еще время подумать позже.
– Мне кажется, главное, что искру таланта получаешь именно ты…
Вдохновение – как пронизывающий тебя луч, божья искра…
Вопрос признания или первенства – это скорее бизнес, который вторичен в этом процессе. Было много художников особенно в двадцатом веке, которые, отбросив все традиции, парадоксально раскрутили себя из ничего. Вот, Салватор Дали! Мне кажется, своими фантазиями напоминает барона Мюнхаузена…Конечно, в нем есть своеобразный «шарм», но художник – это очень серьезно…
– Талантливых людей мало…
– Но это – вершина айсберга мыслей всего человечества.
Вот, к примеру, колесо. Даже не знаем, кто изобрел. И ведь в Библии об изобретениях – ни слова. Может и хорошо, что не знаем. Ведь ботаники до сих пор не могут найти дикого прообраза пшеницы. Многие имена – просто легенды и даже загадки. Одно из них Шекспир… Видимо, не всем нужна была яркость и своеобразное рабство признания. Возможно, это человек или группа людей, которые, имея многое для обеспеченной жизни, обладали более широкими взглядами на талант и искусство…
Егор сам удивился тому, что выразил свои сомнения так ясно и просто.
Он отметил, выходя на платформу, как его сосед в светящемся окне продолжал страстно смотреть в маленькую книжицу.
Уже у калитки он услышал из дома знакомый радостный лай.
Ливерная колбаса сгладила собачьи обиды на его долгое отсутствие.
Егор быстро переоделся, и вот они опять на знакомой тропинке: собака впереди, а он со своими мыслями сзади.
Завтра опять надо ехать в город: поговорить с сыном, заехать в коммерческую фирму по вопросу трудоустройства и попытаться продать несколько картин.
«Надо прицениться в художественном салоне», – подумал он.
Опыта продажи своих картин он не имел и вовсе не знал этого рынка.
Писал он для себя, но от многих слышал, что сюжеты его картин и своеобразная манера исполнения нравились публике.
Это первое, что приходило в голову, чтобы не остаться совсем без средств.
Утро выдалось пасмурным. Егор плохо выспался и, неся неудобный пакет с пейзажем, едва успел на раннюю электричку.