Третий муж
Шрифт:
— Вот я и решился не упускать такую девушку и поблагодарить за проявленное сочувствие. Адрес он тоже дал, а телефон узнал у твоей старшей, когда позвонил ей. Она была страшно удивлена и засомневалась давать или нет, но сказал, что только хочу поблагодарить за оказанную мне услугу.
— Какую, не сказал, надеюсь? — хмыкнула я, разглядывая его четкий профиль.
— Нет, сказал только, что ты отличный товарищ и друг.
— Даже так, друг и товарищ, — хихикнула я, — и она сразу же поверила.
— Нет, молчала, пока я ей торжественно не обещался, что никому не скажу, что она дала мне телефон без согласия абонента. Это согласие он обязательно с меня получит, и ты не будешь на нее сердиться.
— Чего уж, — притворно вздохнула я, — конечно. Разве можно сердиться на…
— …пьяненького мужичка, — продолжил смеяться он, повернув ко мне голову.
Его руки спокойно лежали на руле, и сам он был свеж, будто и не было вчерашнего битья, крови и пьяного бормотанья. Дыхание было чистым, без запаха алкоголя и только зубы блестели в лучах солнца, будто серебряные.
— Надо же, как у вампиров слегка удлиненные клыки, — заметила я и усмехнулась, — вероятно, просто такое сравнение.
Но это видение запало в мозг и тут же мне отчаянно вдруг захотелось их лизнуть языком. Дыхание остановилось, когда я уставилась на него, потом заперхала, закашлялась, слегка подавившись воздухом.
— Что с тобой? — поднял он брови, посмотрев на мое покрасневшее лицо.
— Да, так, ничего, — прохрипела я, — воздухом подавилась.
— Может поднять крышу? — поглядывал он на меня.
— Нет, не надо, счас пройдет.
Я успокоилась и решила впредь быть осторожной.
— Так недолго и вляпаться, — корила сама себя, — возьми себя в руки, девушка. Он может быть опасен.
Скоро мы подъехали к перекрестку и он, снизив скорость, завернул в сторону леса. Дорога была уже не такой скоростной, но все же хороший асфальт. Показались домики за заборами, и шлагбаум с будкой охраны. Выглянувший мужчина, увидев машину, поднял его вверх и приложил ладонь ко лбу, отдавая честь. Игорь кивнул, и мы поехали вдоль по улице. По одну и по другую стороны почти впритык высились коттеджи разнообразной архитектуры. Заборы у всех были высокими и непроницаемыми.
— Круто огородились, — мелькнула мысль, — прям, как от врагов. А может так и есть, — думала я, разглядывая эти сооружения из камня, металла, пластика. За ними кипела жизнь: слышались голоса, смех, крики.
Вскоре Игорь завернул в какую-то тихую улочку и остановился перед таким же глухим забором.
— Ну, вот, и приехали. Сиди. Я скоро. Ворота открою.
Он выскочил из машины и, вытащив из кармана связку ключей, открыл калитку и вошел. Послышался скрип, и начались открываться ворота, вручную, сначала одну створку, затем другую. Он стоял посреди и поманил меня к себе. Я поняла и пересела за руль. Тронув слегка педаль, въехала и остановилась перед ступенями дома. Заглушив мотор, оглядела его, и сердце екнуло: он так напомнил мне наш дом в Березовке, такой же одноэтажный из белого силиката, с черненой крышей и каминной трубой, с пластиковыми окнами и клумбами с цветами перед входом.
— Что застыла? — подошел Игорь и подал мне руку, — Это дом моей матери, — сказал он, вглядываясь в мое лицо, — Не шокирует простотой?
— Нет, — махнула головой, — напоминает свой. Так похож, что аж слезы выбивает.
— Тогда вперед, — и он, выхватив из багажника большой баул, вскинул его на плечо.
Взлетев по лестнице, толкнул двери. Они были не заперты, чему я удивилась.
— Я звонил еще утром и просил подготовиться к моему приезду, — ответил он на мой вопрос, — тут его смотрят. Муж и жена соседи. А им приплачиваю за это. Хотя они отказываются. Очень любили мою мать, — и нахмурился, — хотя кто ее не любил, — прикусил он губу.
Потом подтолкнул меня, и мы прошли в холл. И здесь все было, как и у нас: две лестницы по стенам на мансарду, где располагались спальные и гостевые комнаты, вправо кухня и кладовая, влево туалетная и ванная. В середине камин с телевизионной панелью, а перед ним диваны с низким столиком на колесиках. Отличалось лишь деталями и цветом облицовки. Я с удовольствием осматривалась, а Игорь пошел в сторону кухни. Я последовала за ним. Вот кухонный гарнитур был не таким и техника посолидней. И еще барная стойка с высокими стульями.
— Был обеденный стол, но я его удалил после смерти мамы. Напоминал мне о многом. Решил, что так будет лучше, — развернул он приглашающе ладонь и взмахом руки, показывая вокруг, — Нравится?
— Нравится, — кивнула я, — можешь кофе сделать?
— Обязательно, — улыбнулся он, — только помоги затарить холодильник. Я заказал кое-что в ресторане, но еще не видел. Да и тетя Лида наготовила, небось, как всегда.
Мы открыли баул и выставили на стол баночки с салатами, с мясом, с фруктами и еще с чем-то, что напоминало картофель, макароны и соусы. Все сложили в большой современный холодильник, и я увидела еще и бутылки шампанского и водки. Нехорошо как-то вспомнились слова Димы, но Игорь тут же, поняв мой взгляд, улыбнулся:
— Это НЗ, на всякий случай. Не возражаешь?
А что я могла сказать, просто пожала плечами:
— Ты хозяин, тебе и решать.
Потом он готовил кофе в кофемашине, а я, вымыв руки, вытащила свои бутерброды и разложила на тарелку.
— О, — удивленно поднял он бровь, — ты тоже со своим харчем. Годится.
Мы присели на стулья и приступили к трапезе. Кофе был отличный, такой, как мне нравился: крепкий и слегка сладкий, без всяких примесей, просто черный. Попробовал мои бутерброды, которые я разогрела в микроволновке и удивился.
— Горячие вкуснее, попробуй, — усмехнулась я.
Он откусил и принялся быстро жевать, кивая согласием. Уж что-что, а бутеры у меня были в зачете. Еще никто от них не отказывался, все хвалили. Я чувствовала в этом свое призвание, кулинарное, естественно. Все остальное тоже могла приготовить даже в расчете на семью, но это всегда делала мама, а я была на подхвате. Только в общаге иногда баловала своих девчонок обедами по-домашнему. И тогда по всему дому разносились чесночно-луковые запахи, на которые слетались все окрестные жилички. Они пробовали, делились своими рецептами и хвалили мои.