Третий муж
Шрифт:
Я молчала и смотрела вдаль.
— А ведь она права, — думала я, — Страсть проходит, даже любовь исчезает куда-то, остается только уважение и привычка. Уважения уже нет, но привычка есть и будем рассчитывать на нее.
— Я решила, — повернулась я к Веронике, — ты права, семья дороже.
— Вот и хорошо, — улыбнулась она, похлопав меня по руке, — Правильно. А если захочешь об этом поговорить, то милости просим.
Мы встали на зов наших детей и мужей, которые нас уже потеряли. Дети были все в снегу и няни пытались их отряхнуть. Те сопротивлялись, смеясь, и мы дружной толпой отправились в дом. Надо было приготовиться к празднованию нового года.
Я приняла горячую ванну с морской солью и лавандой, потом подремала около часа и оделась в свое новое платье, которое сшила по последней моде у знаменитого московского кутерье. Она предложила мне свой новый фасон, который был оценен еще осенью на Дне высокой моды во Франции, и я выглядела в нем потрясающе, как сказала она, после моего выхода к ней.
— Тебе оно идет даже больше, чем моей манекенщице, — ахала она, оглядывая меня со всех сторон и попросила сделать потом несколько снимков в этом платье для ее фотоколлекции. Я обещалась, только просила пока такое платье никому не делать. Она, смеясь, говорила, что на других оно будет не так смотреться, как на мне.
Спускаясь вниз, я встретилась с восхищенным взглядом Игоря и подала ему руку с улыбкой. Он понял, что прощен и поцеловал ее с восторгом.
— Ты самая красивая женщина на свете, — проговорил он мне, поцеловав в шею.
Я слегка отстранилась от него и с улыбкой поблагодарила за внимание. Степан Петрович тоже восхитился моим видом и пожелал нам счастья в семье и здоровья. Я ничем не выдала своего настроения, решив, что все плохое должно остаться в этом году.
Встретили новый год весело: был прекрасный стол с разнообразными закусками, вино и шампанское, пожелания под удары часов кремлевской башни. И поцелуи. Меня Игорь прихватил в объятия и поцеловал так, как давно не делал, страстно и с желанием. Я же отреагировала спокойно, даже себя не узнала. Видимо моя напряженность и обида ушла вглубь и улеглась на дно души, основательно там устраиваясь.
Мы, женщины, очень чувствительны и эмоциональны и каждый негатив в жизни, откладывается в сердце. И когда оно переполняется этим, то происходит взрыв, который поглощает нас всю целиком, не оставляя ничего, кроме золы от сгоревших желаний. Тогда потом душа становится пуста и никто не сможет переубедить и тем более заставить сделать что-то, что сможет вернуть нас к прежней жизни. Меняется все в представлении, и мы начинаем жить по-новому. А вот как, на то у каждой свои причины и обстоятельства. И хотя мы улыбаемся и работаем там же, но мы уже другие, и мыслим по-другому. Если бы мужчины могли понять женскую душу, то им было бы стыдно так страшно топтать ее, выворачивать наизнанку, а потом и обвинять в непонимании их собственных поступков. Тут вспоминается избитая, но такая упрямая пословица — «не плюй в колодец, пригодится воды напиться».
Горел камин, был выключен верхний свет, играл тихо блюз и мы танцевали по парам: отец с Вероникой и я с Игорем. Он держал меня в своих объятиях и тихо шептал на ухо комплименты и свои признания в вечной любви. Я приникла к его груди, обняв за шею и понимала, что уже не возникает во мне тех страстей, какие были до сих пор, что уже не хочется ринуться в спальню, срывая одежду на ходу, но желание все же было, и этого я не могла отринуть. Выпив вина, и успокоившись после слов Вероники и еще ее глаз за столом, я расслабилась и послала всех к дьяволу.
— Он сейчас со мной и он мой, — думала я, прикрыв глаза, — и мне хорошо. Почему я должна себе отказывать? Это мой муж и моя семья, и я буду бороться за нее.
Ночью, после бурных ласк, я лежала на плече умиротворенного мужчины и думала о себе, о новом состоянии своей души, о новой жизни в этом наступившем новом году.
— И правильно сделала, — думала я, — что не стала скандалить и капризничать, просто отбросила в старый год этот ненужный хлам и не стала тащить грязное тряпье в новый.
Сейчас мне было спокойно и хорошо в его объятиях и с ним с постели. Здесь я была полноправной хозяйкой и женой.
Утром нас разбудили голоса. Посмотрев на часы, растолкала мужа.
— Вставай, — улыбалась я ему, еле открывшему в изумлении глаза, — С Новым годом и пора уже. Скоро будут здесь Дед Мороз со Снегурочкой. Там уже все собрались и ждут нас.
Мы быстро оделись и спустились вниз. Там стояла суета, и слышались крики восторга — в двери входили румяные Дед Мороз со Снегурочкой. И веселье понеслось. Дети наперебой рассказывали по их просьбам стихи и пели песенки, потом Дед их смешил своими фокусами и Снегурка водила с ними хороводы, в которые и мы подключились, вместе с нянями. А потом были подарки и крики удивления и ликования. Все получили свои подарки и дети и взрослые, даже прислуга и охрана, которые по очереди входили к нам, и поздравляли всех и каждого с новым годом. Мы поднесли Деду Морозу и Снегурочке свои подарки в денежном эквиваленте и даже сверху, а еще бокалы с шампанским и конфеты. А потом вышли во двор и один из охранников выставил хлопушки с салютом. Было очень красиво и шумно. Все остались довольны и взрослые и дети.
Но праздник заканчивается, и начинаются серые будни. Мы же решили еще ранее, что проведем эти зимние каникулы здесь, в зимней и снежной России, а не полетим к теплым морям, как обычно. В эти дни будем кататься на санках и лыжах, ходить на каток и сидеть вечерами перед пылающим камином с горячим грогом в руке. Но всего этого не суждено было сбыться. Уже через два дня Игорь вернулся из издательства и сказал, что его срочно отправляют в командировку на неделю в Санкт-Петербург. Там намечается встреча Высшего военного руководства страны с представителями НАТО, и ему надо будет брать интервью на правах входящего в пул министра. Я ничего не сказала, пожелала ему удачи и скорейшего возвращения. В ночь перед поездкой он был особенно нежен, и мы почти не спали от бурно проведенного времени. Только под самое утро он поцеловал меня спящую и шепнул, что очень любит меня. Я почмокала ему губами и повернулась на другой бок.
Я тогда еще не знала, что это была моя последняя ночь любви с этим мужчиной.
Каждый день мы созванивались и рассказывали друг другу новости и дела, с которыми столкнулись. Мне было интересно узнать, как он ведет интервью, что происходит и что обсуждается. Он входил в пул Министра Вооруженных Сил России и поэтому бывал там, куда не допускались другие журналисты, освещающие эту встречу. Поэтому его рассказы были для меня интересны. Я понимала, что не всё он мне говорит, но «читала между строк», как говорится. После трех активных дней, он стал реже со мной созваниваться, объясняя это тем, что много работы, а потом перестал даже разговаривать перед сном. Однажды он пропал на целый день. Я звонила ему, и звонок постоянно сбрасывался. Понимала, что вероятно занят и не может ответить, но когда и вечером и даже ночью звонок сбрасывался, а потом и вовсе был отключен, я заволновалась. Следующий день повторился таким же образом: сбрасыванием и отключением. В душу закралось сомнение, и я позвонила Веронике, чтобы Степан Петрович узнал, что случилось, и рассказала ей о своих тревогах. Она обещала. До самого вечера я еле держалась со своими неуемными фантазиями. И только около полуночи она позвонила мне и сказала, что форум давно окончен, еще два дня назад, а почему Игоря нет, она не знает, но дала мне номер телефона гостиницы, где останавливались все задействованные журналисты попросила сообщать и ей, если что узнает, так как Петрович, так она звала своего мужа за глаза, куда-то звонил и был зол и хмур, но с ней не поделился известиями.
— Скорее всего чем-то он недоволен и это связано с Игорем. Так что успокойся, жив твой муж. Только где и с кем? Тут уж тебе решать. Прости, если не помогла.
— Нет-нет, ты очень мне помогла, — заторопилась я, — все остальное буду решать сама. Спасибо тебе.
Мы простились, и я обещала сообщать все новости, которые узнаю. Я позвонила тут же и соврала принципиальной ресептерше, что интересуются из издательства. Она смягчилась и сказала, что Воркутов еще не покинул номер и продлил свое проживание еще на три дня, по причине ей неизвестной. Я попросила ее не сообщать господину Воркутову о моем звонке, на что та только понимающе хмыкнула и обещала. Заказав билет на Питер, я быстро собралась и уже из Домодедово позвонила Веронике и сообщила, что вылетаю в Питер, так как Игорь, зачем-то, продлил свою командировку еще на три дня и я боюсь, что он запил. Она советовала мне быть сильной и не расстраиваться загодя.