Третий - не лишний! Книга 2
Шрифт:
На этом месте размышлений Фил придержал меня за спину, укладывая на себя и давая возможность Эмо войти сзади.
– Ой!
– крик проглотил синеглазкин, пока лиловоглазый медленно и бережно продвигался внутри меня. И еще раз: - Ой!
– когда тот начал выходить, попутно задевая такие точки, каких не найдешь ни в одном атласе врача или морехода.
– Ах! Не на... ах! Мур-р-р. Ой! Ах!
И так сто шестьдесят четыре раза. Может, и больше. Считать было некогда.
Когда внутри все пылает от неистовой жажды продолжения, когда руки и ноги конвульсивно
Мои два мужчины стали привычными и родными, я перестала зажиматься, а с расслаблением стало намного больше удовольствия. Или мои партнеры научились гораздо тоньше меня чувствовать? Неприятных ласк, движений, моментов с каждым разом меньше. Еще немного - и я эндорфиновой наркоманкой стану, если уже не стала. Как же мне быть. Господи? Как же быть?
Медленно, просто убийственно медленно двигаясь вразнобой, в противофазе, они заставили меня сначала пищать, потом завывать, а вскоре - умолять их ускориться, потому что эти гады, мерзавцы, эти бессовестные проходимцы специально не давали мне разрядки. Не давали - и все. Когда неожиданно ускоряясь, когда останавливаясь, доводили меня до полной потери самоконтроля.
В состоянии полового безумия я соглашалась на все, что мне подсказывали, вот и досоглашалась, сказав:
– Да!
– на утверждение «ты завтра выйдешь за нас замуж, клянись!». Просто мозг отключился и я. на свою беду, не успела притормозить. А когда очнулась, было поздно. Только послышался «треньк!» - и я опять вырубилась, выпала из реальности, вздымаясь на тугих волнах крышесносительного долгожданного оргазма.
Мои железные дровосеки милостиво дали мне передохнуть, подремали с часик или два, и затем пластинка заиграла всю ту же, хорошо знакомую мелодию.
Сопротивляется? А мы ее привяжем за руки, не больно, но унизительно. Возмущается? Наработанная технология с конфетами, сухофруктами и поцелуями.
Гос-споди, почему у меня внутри нет волчьих и медвежьих капканов?! Ну почему?
На каком-то бесчисленном оргазме я просто вырубилась, не услышав знакомое «Треньк!» три раза.
Проснулась утром с ощущением, что меня ночью жевали крокодилы. И не для того, чтобы подкрепиться, а таким долгоиграющим эротическим массажем. В итоге имеем: лицо, как подушка, глаза - щелочки, где право, где лево - только с компасом. Вниз тянет само, взлететь грехи не дают. Подводя черту: на черта мне это надо? Да еще на постоянной основе законного брака?
Чтоб на свежей одинокой физиономии по утрам отчетливо проступали плоды обладания двумя мужиками? Всегда догадывалась, что сладострастие доводит до конца -и того самого, и финального.
Вроде бы ничего не пила, не курила, не нюхала.
Допинг виагрой тоже не принимала, а встаю словно после долгой пьянки и как из-под бульдозера.
– Мама, роди меня обратно!
– прокряхтела я, с трудом поднимая основательно замученный организм. Оказывается, оргазм - это тоже нагрузка. Правда, в основном на совесть...
Замочив лицо в фарфоровом тазике
– Это даже хорошо, - порадовала я себя.
– Предупреждение об угрозе смерти уже в глазах. Можно руки не пачкать.
– Высокая леди?
– в комнату просочилась парочка молоденьких служаночек, срочно сделавших вид, что они привидения. Но с мотором. Потому как носились они так, будто сзади был прикреплен ядреный... тьфу! Ядерный двигатель.
– Мда?
– высунула я голову из ванной.
– Ой!
– подпрыгнула одна из служанок, уронив стопку постельного белья.
– Вы тут?
– Могу под кроватью полежать, - радушно предложила я.
– Если вам так будет спокойнее. И даю честное слово истерзанной женщины, что за ноги кусать не буду и под юбки заглядывать тоже.
– Высокая леди так очаровательно шутит.
– привела в кикбок... кикс... кукс... присела в поклоне вторая девушка, чуть постарше первой.
– Может быть. Высокой леди угодно одеться?
– Угодно, - обрадовалась я.
– И желательно в цельнокроеный скафандр из титана.
– А у нас только платье, - растерялась молоденькая, бросаясь к шкафу.
– Шелковое. Будете сердиться?
– Есть еще варианты?
– подняла я брови, не уточняя.
– Можно еще ипохондрить, меланхолить, сплинить и хандрить.
– бодро перечислила девушка местные болезни женской части аристократии.
– Можно, конечно, - запустила я руку в спутанную гриву.
– Но у вас оно все проходит как-то не по-людски.
– Тогда одеваться?
– с надеждой спросила вторая, очаровательная смуглянка.
– Уговорили, - пожала я плечами, придерживая на груди широкое полотенце. Которое у меня, впрочем, отобрали и быстренько облачили в то, в чем должна сплинить приличная хорошо воспитанная жена.
– Дамы, - вытянула я ногу, изучая изящные бархатные туфельки на приличном и жутко неудобном каблуке.
– Мне два деби... Высоких лорда строго-настрого запретили носить каблуки во имя заботы о потомстве.
– Ой!
– метнулась к гардеробной старшая горничная и притащила удобные легкие сапожки, подходящие по цвету к жемчужному легкому платью, под которое непременно нужно надевать шаровары.
– Вот спасибо!
– засияла я всеми красками радуги. Особенно хорошо мне удавалась красная и зеленая гамма.
– Высокие лорды, наверняка будут сердиться, - вдруг обреченно пробормотала самая молоденькая, она обувала меня стоя на коленях.
– С чего бы это?
– удивилась я.
– Так это их обязанность ухаживать за супругой, - пояснила вторая, тоже наклоняя голову.
– Так я им не жена, - попыталась урезонить двух нервных служанок.
– А как же это?
– старшая взглядом указала на мою печать. Которая, кстати, стала чуть меньше и чуть светлее. На солнце выгорела что ли? Так, может, мне на искусственный загар в солярий немножко походить?