Третий рейх
Шрифт:
20 ноября начался судебный процесс. Гесс, в отличие от других обвиняемых, вел себя апатично и спокойно. Он только один раз вышел из этого состояния — когда демонстрировали фильм о концентрационных лагерях. Гесс твердил: «Не верю, не понимаю!..» Вскоре после этого случая, когда встал вопрос о признании недееспособности Гесса, он выступил перед судом, несмотря на протесты защитника, с сенсационным заявлением о том, что память вновь к нему вернулась и что причины, побудившие его симулировать потерю памяти, имели тактическую природу. Он особо подчеркнул, что несет полную ответственность за все, что сделал, подписал — лично или вместе с другими.
Рассмотрение дела Гесса началось 7 февраля. Ему предъявили четыре пункта обвинения: заговор против мира и человечества; планирование и развязывание завоевательных войн; военные преступления, включая убийства и злодеяния по отношению к гражданскому населению; преступления против человечества, включая насаждаемый и систематический геноцид. Поскольку почти не было обнаружено документов, связывающих его с конкретными решениями, обвинение сделало основной упор на то, что его участие в названных преступлениях было обусловлено самим его положением в нацистской партии и правительстве.
Между тем Гесс вновь стал страдать потерей памяти. Первые признаки этого доктор Джильберт обнаружил у него в конце января; в феврале состояние его прогрессивно ухудшалось, и, как записал Джильберт в отчете, к началу марта «он вернулся к состоянию полной амнезии». Джильберт считал амнезию Гесса подлинной. Такого же мнения придерживался другой тюремный психиатр, полковник У. Г. Данн, полагавший, что потеря памяти спровоцирована участием Гесса в судебных процедурах и знакомством с бессчетным количеством доказательств преступлений и злодеяний, совершенных нацизмом: амнезия служила ему защитой от ужасов реальности, с которой он столкнулся.
Здесь нас поджидает еще одна загадка: неужели же он до этого не понимал, какие ужасы творятся в Третьем рейхе? Была ли амнезия Рудольфа Гесса реакцией на новые сведения об ужасах войны и зверствах нацистов, или это была «новая игра»?
Вполне возможно, что на этот раз амнезия была подлинной. Но к лету память Гесса вновь восстановилась, он писал Ильзе: «Чудо снова свершилось». К этому времени адвокаты уже выступили со своими заключительными речами. 31 августа каждому из подзащитных было разрешено сделать собственное короткое заявление. Первым был Геринг, за ним выступал Гесс. Он заявил, что не намерен защищаться от обвинений, предъявляемых ему людьми, которые, на его взгляд, неправомочны обвинять ни его, ни его соотечественников, а также обсуждать обвинения, касающиеся чисто германских дел. Он заявил: «Много лет своей жизни я проработал под началом величайшего сына моего народа, рожденного впервые за тысячи лет его истории. Даже если бы это было в моей власти, я бы не захотел вычеркнуть этот период из своей памяти. Я счастлив, что выполнил свой долг перед народом — свой долг немца, национал-социалиста, верного последователя фюрера. Я ни о чем не сожалею».
Вердикт суда был вынесен 1 октября. Гесса признали виновным по первому и второму пунктам обвинения — в заговоре и преступлениях против мира, но в военных преступлениях и преступлениях против человечества его вина установлена не была. Подсудимого Рудольфа Гесса Международный военный трибунал приговорил к пожизненному заключению.
Представители советской стороны, участвующие в процессе, отмечали, что на процессе больше всего поражала наглость немцев. «По-хамски держался Гесс, то ли действительно сумасшедший, то ли ловко разыгрывавший умалишенного. Все до единого валили все и вся на Гитлера. Все наши ждали сурового приговора, которого требовал генеральный обвинитель от СССР Руденко. И были огорошены, когда некоторым, вроде Гесса, дали лишь пожизненное».
Так началась череда однообразных лет, проведенных Рудольфом Гессом в Шпандау. Никто не сидел в тюрьме больше Рудольфа Гесса — 46 лет. Всех других нацистских бонз, получивших пожизненный срок, давно выпустили, а Гесс все сидел. В конце жизни он оставался единственным узником Шпандау…
Эта тюрьма была построена в конце XIX века, поэтому походила на крепость с зубчатыми стенами и башнями. Для содержания нацистских преступников тюрьму переоборудовали, маленькие одиночные камеры модифицировали, чтобы исключить возможность самоубийства. На стене из красного кирпича возвели высокую ограду из колючей проволоки и пропустили по ней ток напряжением 4000 вольт. Делалось это, чтобы исключить возможность побега. Кроме того, через равные промежутки на стене установили деревянные сторожевые башни и оснастили периметр прожекторами.
Охрану тюрьмы несли все четыре державы-победительницы: Соединенные Штаты, Советский Союз, Великобритания и Франция. Управление тюрьмой и ее охрана осуществлялись коллегиально. Каждая сторона назначила своего начальника и заместителя и выставила по тридцать два солдата для несения наружной караульной службы. Смена командования тюрьмой происходила раз в месяц, дежурство продолжалось один месяц. Кроме внешней охраны имелась охрана внутренняя, следившая за заключенными и насчитывавшая восемнадцать человек, и вспомогательный персонал. В тюрьму 18 июля 1947 года были доставлены осужденные преступники: адмиралы Карл Дениц и Эрих Редер; министр иностранных дел Константин фон Нейрат; министр вооружений Альберт Шпеер; бывший министр экономики Вальтер Функ; вождь молодежи рейха Бальдур фон Ширах; бывший заместитель фюрера Рудольф Гесс. Каждому присвоили номер, Гессу достался седьмой.
Практически полжизни Рудольф Гесс провел в тюрьме Шпандау: тут он пробыл 14 641 день, из которых 7626 он был единственным заключенным. И все эти дни оставалась надежда на освобождение. Старый, больной, измученный узник все еще надеялся обрести свободу.
Правила поведения в тюрьме устанавливались следующие:
— заключенный обязуется повиноваться всем приказам надзирателя без колебания, даже если он считает их глупыми;
— заключенный должен вставать, снимать шапку, когда в камеру входит офицер;
— раз в два месяца заключенный имеет право на 15-минутную встречу с родственниками;
— за нарушение режима положены наказания: круглосуточный яркий свет в камере либо полное отключение света на несколько суток, лишение прогулок и теплой одежды, надевание наручников, замена постели на более жесткую, в качестве питания — хлеб и вода.
Сначала узники хотя редко, но могли общаться. По предложению бывшего министра иностранных дел барона фон Нойрата, был посажен сад. Нойрат говорил: «Да ладно, чего вы тут скучаете? Нам в этой тюрьме долго жить, так давайте превращать ее в райский уголок. Почему бы нам в Шпандау сад не посадить, чтобы отдыхать в тени деревьев?» Так были высажены березы, несколько дубов, каштаны, парочка орехов, яблони…
Но с каждым новым днем отчаяние узника номер семь становилось все беспросветнее: в 1954 году, отсидев лишь девять лет из пятнадцати, был освобожден фон Нойрат. В том же году был также освобожден Редер, отсидевший почти десять лет своего «пожизненного» срока. В следующем году на свободу вышел Дениц, приговоренный к десяти годам. В 1957 году — Функ, также приговоренный к «пожизненному» заключению и освобожденный по причине слабого здоровья. Оставалось трое узников: Гесс, а также более молодые Шпеер и Ширах, отбывавшие двадцатилетний срок. А в 1966 году он остался единственным заключенным тюрьмы. В 1969 году, после того как у него произошло прободение язвы и он оказался на грани жизни и смерти, ему впервые за все эти годы разрешили увидеть жену и сына. С тех пор они стали видеться регулярно.