Третий шеар Итериана
Шрифт:
— К чему ты это?
— К тому, что мы чувствуем себя такими же, какими пришли однажды в Итериан. Не стареем, да, но и не взрослеем, если поймешь, о чем я. Приобретаем знания и опыт, но не меняемся душой.
Наверное, он был прав. Иначе, почему третий шеар, пережив встречу с ненасытной пустотой и пройдя не одну чужую войну, до сих пор иногда чувствовал себя выросшим на слободских улицах мальчишкой? Видимо, много в нем было человеческого.
— Думаю, так Итериан оберегает нас от неприятных моментов долголетия, — продолжал Лэйд. — Дивные воспринимают жизнь иначе, а люди за свой короткий век устают, становятся скупы сердцем, равнодушны ко многому. Это тоже своего рода защитный
— Хочешь обратно?
Генрих неопределенно поморщился.
Уйти вместе с сыном было его решением, и Этьен обещал, что сделает все возможное, чтобы сохранить его силы и долголетие в людском мире. Но он не мог обеспечить ему той защиты, что давал Итериан.
— Мы все равно вернемся, — напомнил человек.
— Я вернусь, — поправил шеар.
— И я, — проговорил Генрих упрямо.
Говорят, время лечит. Но, согласно только что выдвинутой теории, в Дивном мире человек не чувствует времени. Его боль не уходит. Он все так же жаждет расплаты.
— Хорошо. Вернемся вместе. Мне еще нужно уладить здесь кое-какие дела…
Прежде чем возвращаться к прошлому, нужно позаботиться о будущем. Или хотя бы о настоящем.
Но сейчас не было никакого желания думать о чем-либо кроме отдыха, и уже через полчаса разговора, в котором оба они, и Тьен, и Генрих, избегали вскользь затронутой темы, шеар пожелал отцу доброй ночи.
Оказавшись в своем номере, повесил на дверь табличку «Не беспокоить», разделся, лег в кровать и тут же уснул, привычно пожелав себе не видеть снов.
…Через полгода в Итериане сны стали настоящей проблемой. И те, от которых просыпался в липком поту с искусанными в кровь губами и саднящим от крика горлом, и те, теплые и светлые, в которых хотелось остаться. Последние были даже хуже: каждое пробуждение — маленькая смерть, независимо от того, где откроешь глаза, в поле на краю очередного разрыва или в доме отца, куда завернул на день или, как чаще случалось, всего на ночь. Где ни проснись, все будет не то.
Тьен думал, что однажды сны сведут его, если не в могилу, то с ума — точно. На счастье, Лили, заметив его мучения, подсказала, как с этим справиться, и научила засыпать без сновидений.
Альва во многом помогала юному шеару. Именно она, а не Холгер, как это было бы правильно, рассказала ему о пустоте и волнах.
— Природа этого явления до сих пор не изучена, хоть наши народы борются с ним уже не первое тысячелетие. Кто-то считает, что пустота — это обратная сторона силы. Антисила. Полная противоположность огню, земле, воде и воздуху одновременно. И чем чаще в Итериане и в других мирах великого древа используют магию стихий, тем чаще повторяются волны. Но энергия и материя не могут исчезать бесследно… Так говорят. И на основании этого наши ученые построили другую версию, по которой пустота — это нечто сродни огромному порталу, который не уничтожает, а переносит что-то или кого-то из нашего мира в иное измерение. Это хорошая теория. В нее хотелось бы верить… Но я не верю. Пустота — зло. Она разрушает наш мир и открывает в другие миры путь для тьмы. А если погибнет Итериан, погибнет все великое древо. Чтобы не допустить этого, нам и нужны шеары. Ведь что такое мир? Это земля, в сердце которой, в самых недрах, таится огненная душа. Вода — кровь мира. Воздух — его дыхание. Мир, любой мир, рожден четырьмя стихиями. Так же, как и шеар. Когда ты бросаешь вызов пустоте, ты заменяешь собой мир на ее пути. Часть силы вытягивает из тебя ничто, а часть ты сам отдаешь, возмещая украденные пустотой воздух, землю, огонь и воду.
Ликвидация разрывов отнимала немало сил. На восстановление уходили дни, порой — недели. Однажды Тьен полутрупом провалялся в постели почти месяц. И альва с длинным-предлинным именем была рядом. Делилась силой земли. Помогала, поддерживала, подсказывала. Но, несмотря на это, дружбой между ними и не пахло. Во всяком случае, с его стороны.
— Что не так, малыш? — не выдержала Лили как-то. — Что тебя не устраивает?
— То, что тебя ко мне приставил Холгер, — ответил он честно.
— Ох, не смеши меня, — отмахнулась она. — Назови того, кто пошел с тобой по собственному желанию.
— Фер? — предположил Тьен, сбитый с толку ее тоном.
— Мечтай, — хмыкнула женщина. — Облобызать любимого племянничка при встрече — это одно, а рисковать жизнью у разрыва — совсем другое.
До того дня юноша был уверен, что Фернан искал его в мире людей, а после сопровождал в Итериане более по личным мотивам, нежели по воле правителя, но после слов Лили засомневался. Неужели флейм и все остальные в его отряде лишь выполняют приказ Холгера?
— Войти в отряд шеара почетно, — разъяснила альва. — Но тут, малыш, вопрос — какого шеара. У твоих отца и брата есть опыт, они могут защитить тех, кто рядом с ними. А ты еще учишься. Вот Холгер и позаботился о том, чтобы ты не остался один. Он не так плох, как ты думаешь, и волнуется за тебя.
— Ты так его выгораживаешь… Спишь с ним?
— Уже нет, — и глазом не моргнув, ответила Лили.
— Отставка? — уточнил он злорадно.
— Скорее, окончание контракта. Хочешь еще что-нибудь узнать о моей личной жизни?
— Не хочу. Ни о тебе, ни о Холгере, ни о ком-либо из его семейки.
— А это зря. Они и твоя семья тоже. Стоило бы получше узнать их.
— Я знаю, что они ненавидят меня. Этого достаточно.
Из всей итерианской родни разве что Эйнар не выказывал неприязни, но его интерес к Тьену был замешан на любопытстве, которому третий шеар потакать не желал.
— Нет, малыш. Не ненавидят. Я бы сказала, они тебя боятся.
— С чего бы это?
Если альва и знала, то не ответила. Вернулась к прерванной теме:
— Не нужно опасаться, что все вокруг шпионы Холгера. Нет ничего дурного в том, что отец подстраховал тебя, окружив опытными воинами и сильными магами. Но можешь попробовать набрать собственный отряд. Только теперь, когда ты показал, на что способен, сомневаюсь, что, те, кто был с тобой это время, захотят уйти.
— И ты?
— Честно? — призадумалась Лили. — Я останусь, да. Но не ради не ради тебя, малыш. Я останусь, потому что с тобой у меня больше шансов послужить Итериану. Так что, пока угроза нашему миру не миновала, придется свыкнуться с моим присутствием. И ты окажешь мне огромную услугу, если перестанешь глядеть на меня зверем.
Через месяц он последует ее совету: придя в себя после закрытия очередного разрыва, объявит о роспуске отряда и новом наборе. Явятся еще добровольцы, и много, но никто из тех, с кем он начинал, не пожелает уйти.
А еще через полгода, вернувшись в столицу из затянувшегося похода, узнает, что стал героем Итериана. Его встретят цветами и гимнами, осыплют почестями. А Холгер, потакая симпатиям подданных, устроит в его честь прием, на который Тьен, будучи предупрежден за день, явится лишь после того, как четверо альвов в полном боевом облачении в прямом смысле слова вытащат его из постели хорошенькой дриады и «напомнят» о приглашении родителя. Он так и придет во дворец в мятых штанах, небрежно наброшенной на плечи рубахе и с зеленой ленточкой в отросших за год волосах.