Третья мировая сетевая война

Коровин Валерий Михайлович

Впервые универсальность новой американской модели западного общества в реальности проявила себя, когда речь зашла об отвоевании Калифорнии и Нью-Мексико. Именно в этот момент американцы открыто заговорили о Manifest Destiny, то есть о «явном предназначении», которое состояло в том, чтобы «нести универсальные ценности свободы и прогресса диким народам». Именно поэтому Негри и Хардт подчеркивают в своей работе тесную взаимосвязь политических основ США с идеей «экспансии» и «открытых границ».

США не могут не расширять свой контроль, так как представление об «открытых границах» и «универсальности» собственных ценностей является основой всей системы. Но самое интересное — это подход «Империи» к остальному миру, сформированный идеей универсальности. Исходя из того, что общественное устройство и ценности американской «Империи» являются универсальными, весь остальной, неамериканский мир рассматривается «Империей» как… пустое место. Если не американский —

значит, никакой, а следовательно — подлежащий интеграции в единую структуру сетевой власти. Впервые эта идея была сформулирована президентом Вудро Вильсоном. При этом, что особенно важно, планетарная сетевая власть не ставит перед собой задачу прямого колониального завоевания — это было бы очень откровенно, грубо и сразу же вызывало бы прямое противодействие. В реальности всё происходит менее явно: просто различные зоны включаются в общую систему ядерной безопасности, в систему свободного рынка, общих либеральных ценностей и беспрепятственной циркуляции информации. «Империя» не борется с теми, кто ей не сопротивляется, не подавляет сопротивление, если «побеждённый» добровольно принимает её систему ценностей.

Совсем иной подход у «Империи» к тем, кто американские «универсальные» ценности не принимает. С ними «Империя» поступает, как с индейцами, — «вежливо игнорирует» их особенности и отличия. Так, как будто их не существует, воспринимая пространство, заселённое теми, кто идентифицирован «иначе», как пустое. «Через инструмент полного невежества относительно особенностей национальных, этнических, религиозных и социальных структур народов мира „Империя“ легко включает их в себя», — утверждают Негри и Хардт. Иными словами, империалистический подход модерна унижал противника, колонизируемые народы, но все же признавал факт их существования. Постмодернистская «Империя» безразлична даже к этому факту, она не уделяет ему внимания: всё пространство планеты является открытым пространством, и выбор «Империи» — ядерная мощь, свободный рынок и глобальные СМИ — представляется само собой разумеющимся. Чтобы включить страну, народ, территорию в рамки «Империи», их не надо завоёвывать или убеждать. Им надо просто продемонстрировать, что они уже внутри неё, так как «Империя» самоочевидна, глобальна, актуальна и безальтернативна. Весь мир становится глобальной Америкой.

Однако в действиях американской «Империи» бывают и исключения. Одним из них можно назвать период правления Джорджа Буша-младшего, который на восемь лет вернул Америку к стратегии классического «империализма». Буш, интеллектуально окормляемый неоконсами, открыто провозгласил Америку центром мира — своего рода метрополией — и после терактов 11 сентября 2001 года призвал остальные народы покориться Америке. Тех же, кто отказался покориться, Буш попытался принудить к этому насильно. Чем это закончилось — мы знаем, однако подобный неоимпериалистический подход для сетевой Америки нетипичен, — и пришедший к власти новый президент-демократ Барак Обама поспешил вернуть всё в прежнее русло, к мягкому включению в американскую «Империю» посредством сетевой модели. Однако строительство и расширение американской глобальной империи не прекращалось ни на минуту. «Для нас это была борьба за мировое господство и воплощение мечты горстки алчных людей — создание глобальной империи. Это то, что у нас получается лучше всего: глобальная империя», — замечает американский политолог Джон Перкинс [5] .

5

Перкинс Дж. Исповедь экономического убийцы. — М.: Претекст, 2005.

Глобальный мир — это совершенно реально и всерьёз. И, как справедливо показывают Негри и Хардт, этот мир создаётся «как бы на пустом месте». «Локальности», «особенности», «национальная, этническая, культурная» самобытность — всё это в нём вежливо игнорируется, либо рассматривается как фольклор, либо помещается в резервацию, либо подвергается прямому геноциду. Ален де Бенуа называет это «гомогенизацией на планетарном уровне». По его утверждению, глобализация создаёт однородные образы и способы жизни, приводит к униформизации поведения в ущерб народной культуре, то есть к «сокращению человеческого разнообразия». Де Бенуа называет это «распространением и расширением идеологии „одинаковости“ и „того же самого“», следствием чего человек становится одним и тем же везде, и, таким образом, этот человек должен везде создавать одни и те же политические и культурные системы в ущерб разнообразию культур народов, наций, их образов жизни. Такой человек считается включённым в американскую «Империю», которая создается на пустом пространстве, а в её сеть, предвосхищающую появление «Империи», включаются только те, кто ею же и постулируется. Иными словами, «Империя» не имеет дела с государствами

и народами, она предварительно крошит их до качественного «множества», а потом механически суммирует в «массы».

«Империя» приходит не извне, она прорастает сквозь, она обнаруживает свои сетевые узлы сама собой и постепенно интеллектуально, информационно, экономически, юридически, психологически интегрирует в себя. Но эта интеграция означает полную утрату идентичности — об этом Негри и Хардт говорят вполне определённо. «Империя» основана на том, что не признает никакого политического суверенитета ни за какой коллективной сущностью — будь то этнос, класс, народ или нация. На то она и «Империя», чтобы постулировать тотальность и вездесущесть своей власти.

Сегодня мы не можем не замечать того факта, что американцы действительно строят «Империю», о чём пишут Негри и Хардт, причём пользуются для этого военными методами. Американские военные базы появляются там, где уже создана американская «сеть» и подготовлена благожелательная почва. Ещё создатели США говорили о том, что Америка должна двигать свои границы, что эта империя децентрализована, что она сетевая и её очаги пробиваются повсюду, сегодня — наиболее активно на пространстве Евразийского континента.

Американские идеологи неоконсервативного склада — Роберт Кейган, Пол Волфовиц, Уильям Кристол и некоторые другие — пошли ещё дальше. Мало того что они, не стесняясь, говорят об «Империи» как об «империи добра», как они её называют benevolent empire — «благожелательная империя», какую, по их мнению, представляют собой США, так они ещё утверждают, что факт единоличной гегемонии Америки уже свершился, сопротивление возможных противников сломлено, а те незначительные очаги, которые всё ещё продолжают сопротивляться, являются остаточными, и их вполне можно подавить прямыми военными средствами. Этот подход торжествовал все восемь лет правления Буша-младшего. В результате новая демократическая администрация вынуждена была признать то, что неоконсы несколько поторопились в своём мессианском иступлённом «неоимпериализме». Америка действительно единственная мировая гипердержава, но говорить об остаточном сопротивлении пока преждевременно, особенно учитывая возвращение России на мировую арену.

Стандарт глобальной сверхдержавы, или имперская альтернатива

Всё чаще сталкиваясь с реальной угрозой со стороны американской «Империи», мы, хотим того или нет, под воздействием складывающихся обстоятельств тоже должны начать говорить об Империи. Однако о своей Империи, о Евразийской Демократической Империи, построенной на строго добровольной основе и ориентированной на сохранение идентичности народов Евразийского континента в противовес американскому «игнорированию отличий» и установлению повсеместной «одинаковости». Следует признать, что государство-нация, ставшее сегодня базовой моделью государственности «по умолчанию», в современных условиях в принципе не в состоянии отстоять свой суверенитет. Учитывая геополитический принцип формирования большого пространства, а также то, что в геополитике решающим фактором является пространственный, необходимо ясно осознать, что нынешней территории России явно недостаточно для того, чтобы стать полноценной империей в одиночку. При этом только в формате империи, при сложении большого пространства, мы сможем противостоять «Империи» американской.

Вместе с тем, развивая идеи отцов-основателей США и переводя их на современный уровень, тандем Кристол — Кейган провозгласил необходимость повсеместного обоснования американского «благожелательного гегемонизма». В своей книге «Нынешние угрозы: кризис и возможности в американской внешней и оборонной политике», которая у неоконсерваторов является чем-то вроде современного канона, Кейган и Кристол говорят о создании «стандарта глобальной сверхдержавы, которая намерена с пользой для себя заниматься формированием международной среды». Они отвергают узкое понимание «жизненно важных интересов» Америки и утверждают, что моральные цели и национальные интересы Америки тождественны. Однако в основе всего этого лежит именно геополитический принцип торжества морского могущества, впервые провозглашённый ещё американским адмиралом Альфредом Мэхеном в его первой книге «Морские силы в истории (1660–1783)», опубликованной в 1890 году и ставшей первым геополитическим источником американской внешнеполитической стратегии. Учитывая последовательное устремление Северо-Американского государства к глобальному могуществу, следует признать, что сетевые стратегии не только не отменяют геополитического подхода, но, напротив, являются эффективным инструментарием реализации геополитического доминирования и установления планетарного морского могущества США. К одной из разновидностей сетевых стратегий относится и такой распространённый на пространстве Восточной Европы и стран СНГ метод перехвата политической инициативы внутри национальных государств, как «цветная революция».