Третья жертва

Гарднер Лиза

– Курение, – вставила Рейни, – и…

– Три недели назад Дэнни пришел в школу очень возбужденный. Не мог вспомнить комбинацию замка на шкафчике. И на него как будто что-то нашло. Ни с того ни с сего начал колотить кулаками по дверце, кричал, что ему все надоело – и шкафчик, и школа, – и как он может запомнить что-то, когда все считают его тупым…

– Тупым? – вмешался Куинси. – Вы сами слышали, что он использовал именно это слово?

– Да, конечно. Я там был. Мы с трудом его успокоили, я и Ричард Манн. Дэнни кричал «тупой, тупой, тупой». Меня это сильно обеспокоило.

Куинси взглянул на Рейни. Она пожала плечами. Откуда у него эти мысли? Почему мальчик вдруг решил, что у него не все в порядке с головой?

– И

все же Дэнни был в списке отличников? – снова спросил Куинси.

– Да.

– Вы считали его хорошим учеником? Учителя были довольны его успеваемостью, отношением к учебе?

– Да. По некоторым предметам Дэнни успевал не так хорошо, но если его что-то интересовало… На компьютере он мог делать все.

– А вы слышали, чтобы родители называли Дэнни тупым?

– Сэнди? Никогда. Она любит своих детей. Что касается Шепа… – Вандерзанден вскинул бровь. – Скажем так, его больше волнует размер мускулов у сына, чем сила ума.

– Дэнни много занимался спортом после школы?

– Шеп заставил сына попробовать себя в футболе и добился, чтобы его включили в команду. Но спорт не самая сильная сторона Дэнни. Для своего возраста он мал ростом, неловок, да и силенок ему не хватает. К сожалению, отец не желает с этим считаться и стоит на своем. Шеп захотел, чтобы Дэнни играл в футбол, и тот играл. Вернее, не столько играл, сколько грел скамейку. От него не было никакого толку. Знаете, об этом вам стоит поговорить со школьным консультантом, Ричардом Манном. Он несколько раз беседовал с Дэнни после того случая со шкафчиком и лучше знает его психологическое состояние.

– Мы так и сделаем, – пообещала Рейни, припоминая, что именно Ричард Манн накануне весьма успешно организовал пункт первой помощи и эвакуацию людей с парковочной площадки. Учитывая, что он довольно молод, не было ли чего-то между ним и симпатичной мисс Авалон? Есть о чем подумать.

– Нам потребуется копия табеля успеваемости Дэнни, – сказала она, обращаясь к директору. – И все прочие документы.

– Не уверен, что…

– Если будет нужно, мы можем получить судебное предписание. Я обращаюсь к вам только потому, что это поможет сэкономить какое-то время.

– Хорошо, хорошо. Просто у меня сейчас столько дел… – Вандерзанден оглянулся на школу. Двери главного входа были закрыты, свет в здании погашен, и со стороны оно выглядело неприветливым и мрачным. Желтая оградительная лента отсекала парковочную площадку и тянулась по проволочному забору; на тротуаре, там, где раненые школьники ждали прибытия вертолетов, темнели кровавые пятна. Смотреть на здание и не думать о смерти было невозможно.

– Насколько мне известно, в Колумбайне им пришлось проводить полный ремонт внутри школы. – Директор вздохнул. – Сняли напольное покрытие, перекрасили стены, поставили новые замки. Даже тон пожарной сигнализации, звеневший тогда целый день, сменили. А библиотеки – той несчастной, страшной библиотеки – больше нет. Ее просто не существует. Вход заставили новыми шкафчиками, а книги детям выдавали из трейлера.

Вандерзанден посмотрел на Рейни и Куинси. Глаза его потухли, и никаких огоньков в них больше не вспыхивало.

– Я даже не знаю, что мне теперь делать, – признался он. – С одной стороны, ущерб не так уж и велик, но с другой, он огромен. Я хочу, чтобы дети снова чувствовали себя в безопасности, но в наше время школы становятся иногда такими страшными местами… Хочу, чтобы само здание было доброжелательным и приветливым, но не хочу притворяться, будто ничего не случилось. Хочу, чтобы мы шли дальше, но не хочу, чтобы забыли… Как совместить это все? Не знаю. Когда я был на курсах подготовки директоров, самой большой опасностью нам виделось землетрясение. В Лос-анджелесских школах детей не учили, что делать, если из проезжающей мимо машины вдруг начнут стрелять. Никто и представить не мог, что школы станут

зонами боевых действий между соперничающими бандами и местом для уличных разборок. Маленький город или большой, черные или белые, богатые или бедные – раньше это как будто не имело никакого значения. Как человек я не хочу принимать это, не хочу признавать это, но как директор знаю, что не могу это сделать. У меня есть обязательства перед учащимися. Раз уж мир, в котором мы живем, таков, как есть, мой долг – подготовить их к нему. Но как это сделать? Боюсь, я сам не готов к этому миру. И мисс Авалон тоже не была к нему готова.

– Вы уже обратились за психологической помощью? – мягко спросил Куинси.

– Разумеется. Мы ожидаем приезда в город нескольких детских психологов.

– Я имею в виду не только учащихся, но и вас самих и ваших сотрудников.

– Конечно, конечно. – Взгляд директора снова ушел к цветам у забора и остановился на плакате с надписью: Мы любим вас, мисс Авалон.

Он покачнулся. Рейни показалось, что директор как-то вдруг съежился, постарел у нее на глазах.

– Она пыталась помочь ему, – сказал Вандерзанден, ни к кому не обращаясь. – Заботилась о всех своих учениках, особенно о Дэнни. Сколько раз она задерживалась после уроков ради него одного только потому, что ему не хотелось возвращаться домой… Учила его программированию, вместе с ним смеялась над шутками в Интернете… Такая терпеливая, такая внимательная… Иногда я ненавижу Дэнни О'Грейди, и оттого мне еще хуже. Разве может директор ненавидеть ученика? Разве можно бояться ребенка?

Ответов на свои вопросы директор не ждал. Помолчав, он распрямил плечи и зашагал к своей машине. Между тем тучи наконец закрыли солнце, и на землю упали первые капли весеннего дождика.

– Думаю, ему самому нужна помощь, – сказала, глядя ему вслед, Рейни.

– Вам бы тоже потребовалась помощь, если бы вы потеряли любимую женщину.

– Мистер Вандерзанден женат и счастлив в браке!

Куинси покачал головой:

– Только не тогда, когда он был с Мелиссой Авалон.

Глава 11

Среда, 16 мая, 16:46

Сэнди О'Грейди снилось, что Дэнни умер.

В небольших сообществах свои ритуалы, свои устоявшиеся обычаи отмечать значимые жизненные события. Почти все они так или иначе связаны с едой. Кто-то выходит замуж – испеки любимый хлеб невесты и положи карточку с рецептом в форму для выпечки в ее будущую кухню. У кого-то родился первенец – принеси пакетик домашнего сахарного печеньица, сделанного в форме маленьких пинеток. У кого-то барбекю по случаю окончания школы – приди с традиционным, отмеченным наградами маминым салатом из трех бобов [10] . Пакетик шоколадной стружки тоже не будет лишним.

10

Основа такого салата – три вида бобовых.

Когда кто-то умирает – приходит время запеканки. Запеченный с ветчиной картофель. Семислойный тако. Индюшка. Сделайте ее со щедрой душой. К запеканке прилагается побольше салфеток и крепкое плечо – пусть вдове будет на что опереться. Через два дня зайдите еще разок – с подносом шоколадных пирожных или парой яблочных пирогов. Рано или поздно даже самые стойкие обращаются за утешением к вкусненькому. Так уж устроена жизнь.

Накануне вечером на крыльце О'Грейди появилась первая запеканка. К запеканке прилагалась записка: С глубоким сочувствием. Даритель не подписался. И вот тогда Сэнди поняла, какие дни ждут ее впереди. Соседи понимали, как им тяжело. Некоторые даже соболезновали. Но что делать в новых обстоятельствах, никто не знал.