Третья жертва
Шрифт:
– Значит, если Дэнни невиновен, он невиновен. Но если он виновен, то это лишь потому, что он проходит некую стадию развития? И вот этой позиции мы будем придерживаться в суде? – В голосе Сэнди зазвучали пронзительные нотки. Сдерживаться она больше не могла – все, о чем здесь говорилось, звучало насмешкой. Безумием.
Шеп бросил на нее недовольный взгляд:
– Бога ради, Сэнди, что еще ты хочешь услышать? Он же объяснил, что сейчас главное – сделать так, чтобы дело Дэнни не попало во взрослый суд.
– Сэнди… – мягко начал Эвери.
Она не дала
– Я не знаю, что хочу услышать! Может быть, что мой единственный сын не способен убить трех человек. Может быть, что мой первенец не убийца и что это все большая ошибка. – Она хлопнула ладонью по столу. – Посмотрите на себя! Сидите, обсуждаете какие-то юридические теории, как будто в этом все дело… Но это не игра. И дело не в том, кто окажется в выигрыше, а кто – в проигрыше к концу вечера. Речь идет о нашем сыне! О нашем городе! Как мы будем жить здесь, ходить по улицам, если Дэнни признают виновным? Что мы скажем Бекки? Господи, Шеп, ты разве не видел, что написали на гараже? Они готовы убить его! Наши соседи винят Дэнни в гибели двух маленьких девочек, и рано или поздно его кто-нибудь убьет… Черт! Черт! Черт!
Сэнди отодвинула от стола стул. Поднялась. Сделала четыре шага – больше не позволяли размеры их кухоньки – и поймала себя на том, что у нее текут слезы. Шеп остался на месте. Не встал, чтобы успокоить жену. Прошлой ночью он попытался вернуться к ней в постель, впервые за несколько месяцев, когда спал на диване. Сказал, что просто полежит рядом. Может, им удастся – хотя бы на время – забыть разногласия. Ведь когда-то они были хорошими друзьями.
Злость свернулась у нее в груди тугим комком. Она посмотрела на мужа, отца ее детей, растерянного, жалкого, поникшего, и в голову не пришло ничего, кроме того, что если Дэнни и довели до убийства, то виноват в этом Шеп. Это он придирался к Дэнни, требовал от мальчика слишком многого и никак не хотел признать, что его сын – другой, более интеллектуальный, больше похож на нее. Не желая понять очевидное, Шеп давил на сына, пытаясь силой загнать его в свой мир, мир самоуверенных мачо.
Шеп сломал их сына. Сломал семью. И за это Сэнди ненавидела мужа.
Порыв эмоций внезапно схлынул, пройдя по ней дрожью, и Сэнди ощутила внутри глухую пустоту. Чувствуя себя выжатым лимоном, едва держась на ногах, она стояла какое-то время, потом повернулась к двери и увидела Бекки, смотревшую на нее серьезными голубыми глазами.
– Мамочка, не дай монстру схватить тебя, – сказала дочка и, повернувшись, вернулась в гостиную, где ее бабушка и дедушка смотрели телевизор.
Сэнди шагнула к столу и села.
– Я знаю, время для вас нелегкое… – начал Эвери.
– Господи ж боже мой… – пробормотала Сэнди.
Шеп тяжело вздохнул, поднялся и отрезал себе третий кусок пирога.
– Послушайте, – быстро заговорил Эвери, – я сейчас покажу вам, как все будет, и тогда, может быть, вам станет понятнее, чего мы стараемся достичь. Ближайшие месяцы, от полугода до года, будут критически важными для будущего Дэнни.
Сэнди подняла руку.
– Почему
– Обычно именно столько времени занимает процедура подготовки к слушаниям по такого рода вопросам. Не так все просто…
– Но вернуться домой Дэнни не может, да? Вы сказали, что обвиняемого в убийстве подростка под залог не отпускают. Да что же это такое? Мой сын еще не предан суду, не признан виновным в убийстве, но при этом проведет по меньшей мере шесть месяцев в центре содержания несовершеннолетних! Где же здесь справедливость?
– Так устроена система.
– Да пошла она, такая система! – взорвалась Сэнди.
Эвери Джонсон позволил себе мягкую, успокаивающую улыбку, но голос его зазвучал резче.
– Миссис О'Грейди, я знаю, что вы не хотите это слышать, но вероятность того, что все эти преступления совершил Дэнни, весьма велика. Его застали на месте преступления, когда он держал на мушке вашего мужа. Он пришел в школу с оружием, которое взял у вас дома, и, более того, он дважды признался в убийстве.
– Дэнни в шоке. Вы сами сказали. Он не отдает себе отчета в том, что говорит.
– Оружие, миссис О'Грейди. Оружие. Как хранившиеся в вашем сейфе пистолет и револьвер оказались в школе?
Сэнди беспомощно посмотрела на Шепа. Тот проткнул воздух испачканной мороженым вилкой и стоически заявил:
– Мой сын этого не делал.
Впервые за долгое-долгое время, глядя на мужа, Сэнди ощутила прилив теплых чувств.
– Ты полицейский, Шеп, – твердо сказал Эвери, – и даже ты не можешь доказать невиновность своего сына.
– Я…
– Не можешь.
– У меня есть шесть месяцев.
Джонсон вздохнул, подумав, наверное, что они оба просто не желают смотреть в лицо фактам. И предпринял еще одну попытку.
– Даже если тебе удастся внятно объяснить, как твое оружие оказалось на месте преступления, почему твой сын держал тебя заложником и почему он дважды сознался в совершении преступления, факт остается фактом: Дэнни – проблемный ребенок. С ним определенно не все в порядке. Так что, даже если отставить все юридические процедуры, эти шесть месяцев дадут вам возможность определить, какая именно помощь требуется Дэнни. Его осмотрят специалисты по детскому развитию. Он пройдет серию психологических тестов. Они изучат его детство, семью, друзей. Да, приятного в этом мало, но в результате вы лучше поймете, что представляет собой Дэнни и с какими проблемами он сталкивается. Ну что, есть смысл?
Сэнди задумалась. Посмотрела на Шепа – муж безучастно, словно корова сено, жевал кусок пирога. Сказанное адвокатом произвело на него не самое лучшее впечатление – он поник и явно упал духом. У Дэнни были проблемы. Шеп мог делать вид, что ничего не слышит, не соглашаться с тем, что ему не нравилось, но возразить не мог – слов не осталось. Адвокат попал в точку, в самое сердце его собственных тайных сомнений и страхов. Что, если у Дэнни действительно серьезные проблемы? Что, если они у себя в семье вырастили чудовище?