Тревожная служба
Шрифт:
– А письма не было, товарищ лейтенант? - спросил старшина.
– Письмо я решил оставить себе на память, - ответил я.
– По-моему, его надо "разделить" в первую очередь! С каким вниманием слушали меня бойцы!
Сколько радости принесли нам тогда посылки из Сибири!..
Приказ о немедленном развертывании работ на Ладоге начальник тыла Ленинградского фронта генерал-лейтенант Ф. Н. Лагунов подписал 13 ноября. Тогда же военный инженер 3 ранга Б. В. Якубовский был назначен начальником строительства. Ледовы,й участок дороги было решено проложить через Шлиссельбургскую
Ладожское озеро коварно. Многолетние наблюдения показали, что замерзает оно в разное время, причем замерзает частично. На многих участках всю зиму зияют открытые промоины. Лед нередко разрушается сильными подвижками, торосится. Зимой 1941/42 года мне приходилось видеть торосы пяти и даже десяти метров высотой.
В 1941 году природа была на нашей стороне. Она словно знала, что ледовая трасса нужна Ленинграду как воздух. Зима наступила на месяц раньше. Десятиградусные морозы установились уже в первых числах ноября. А пятнадцатого - замерзла Ладога. Такой ранний ледостав не отмечался много десятков лет.
Прежде чем строить дорогу, надо было узнать состояние льда на озере, изыскать наиболее приемлемую трассу. 17 ноября на лед Ладоги вышли бойцы и командиры 88-го отдельного мостостроительного батальона. Группу разведчиков (их было тридцать человек, разбитых на три группы, каждая из которых должна была возвратиться на берег с заранее обусловленного участка трассы, чтобы держать командование в курсе дел) возглавляли воентехники 2 ранга Л. Н. Соколов, М. С. Дмитриев (ныне заведующий сектором Комитета народного контроля СССР) и младший лейтенант И. И. Смирнов. Военкомом отряда был старший политрук В. И. Брук.
В связи с крайне тяжелым положением, в котором находился Ленинград, командование ряда частей, дислоцировавшихся на западном побережье Ладоги, стремилось как можно быстрее обеспечить прокладку ледовой дороги и по своей инициативе направляло разведчиков через озеро. Поэтому с разных участков побережья на лед Ладоги выходили моряки военной флотилии, пограничники, партизаны, рыбаки.
Случилось так, что в одни день с группой 88-го отдельного мостостроительного батальона по приказу начальника войск охраны тыла Ленинградского фронта генерал-лейтенанта Г. А. Степанова была выслана и наша разведка. Начальник оперативного отделения 8-го погранотряда майор К. Ф. Шарапов, комендант 1-й погранкомендатуры капитан В. А. Лебедев, красноармейцы Д. М. Песков и И. Н. Агеев первыми из пограничников прошли по льду Ладожского озера от Коккорево до деревни Кобона и вернулись обратно. Их путь проходил южнее островов Зеленцы.
Потом послали меня и трех автоматчиков - Ф. К. Ляшко, С. Н. Михайлова и Д. М. Пескова. Нам было приказано не только разведать трассу севернее Зеленцов, но и определить места расположения будущих КПП. Имели мы и еще одну задачу.
На основании приказа начальника войск охраны тыла Красной Армии 8-му пограничному отряду были оперативно подчинены заставы и КПП, располагавшиеся на восточном побережье Ладоги - в Леднево, Кобоне и Лаврове. Связи с этими подразделениями не было, поэтому никто толком не знал, в каком положении они находились. Нам предстояло это выяснить.
Вышли мы ночью. Темно - хоть глаз коли. Ветер беснуется, чуть ли не валит с ног. Кажется, будто сам Ледовитый океан бросает нам в лицо горсти сухого колючего снега, дышит нестерпимым холодом. Ориентиров - никаких. Вся надежда на компас. Местами лед прогибался под ногами, угрожающе потрескивал. Через каждые двести - триста метров попадались следы бомбежки.
В те дни каждый из нас ждал наступления трескучих морозов, которые помогли бы наращиванию льда. Работники гидрометеослужбы обнадеживали, что они вот-вот наступят, но... Правда, морозы были, но, что называется, "сиротские". И когда мы шли по льду, готовому в любую минуту проломиться под ногами, Песков спросил:
– Ребята, и почему это плохие прогнозы сбываются чаще, чем хорошие?
– Девушки с метеостанций на фронт ушли, - спокойно ответил Михайлов, а вместо них сварливых старух посадили. А ты считаешь - отчего?
Подумаешь сейчас, ну что смешного сказал человек? А тогда, когда мы шли по ненадежному льду, готовые к любым неожиданностям, Михайлов рассмешил нас. И легче нам стало. Жен вспомнили, невест. Смелее пошли вперед...
Позади остались тридцать километров. К утру мы достигли восточного берега.
На первый взгляд, в Кобоне ничто не напоминало о войне. Избы рыбаков стояли со снежными шапками на крышах. В небо поднимались столбы дыма. Дразняще пахло свежим хлебом и жареной картошкой. Навстречу нам шла статная красивая женщина с коромыслом на плече.
И вдруг все изменилось. В небе загудели фашистские самолеты. Они так неистово бомбили мирную и беззащитную рыбацкую деревушку, словно ее гибель означала для них победный конец войны. К счастью, бомбардировка не причинила никакого вреда.
Бойцы пограничной заставы встретили нас радушно. Накормили, напоили горячим чаем. Расспросам не было конца.
Начальнику заставы я сообщил о том, что он оперативно подчинен командованию 8-го погранотряда, рассказал обстановку, поставил задачу, установил сигналы взаимодействия и способы обмена оперативной информацией, выслушал его просьбы.
От Кобоны наш путь лежал по Ново-Ладожскому каналу на заставу в Лаврово. Разыгралась вьюга. С одной стороны, это радовало: нам удалось незамеченными для противника выйти на рубеж, который застава занимала в боевых порядках 54-й армии, с другой - огорчало. Вьюга - предвестник оттепели, а для льда, способного выдержать автомашины, были нужны морозы.
Бойцы заставы в Лаврове находились в окопах. От ветра лица их потемнели, губы потрескались, с виду все были усталые, но только с виду. Пограничники наперебой рассказывали нам, как они воюют, и глаза их загорались, румянились щеки.
– День и ночь сидим в земле. Бомбежка и артобстрел почти не прекращаются, - доложил начальник заставы. - Но мы к этому привыкли. - Он помолчал и, немного смутившись, добавил: - Это здорово, что вы пришли. Знаете, на душе легче стало, честное слово! Кругом свои, это точно. Но - не пограничники. Я думаю, вы меня понимаете?