Тревожная служба
Шрифт:
"Каждый килограмм хлеба и сахара, каждая банка консервов доставлялись с неимоверными трудностями по единственной трассе - ледовой дороге".
Это была высокая оценка величайшего подвига участников Дороги жизни!
Академия имени Фрунзе
В Ленинграде кандидатов на учебу собралось несколько человек. Нас принял начальник войск охраны тыла фронта генерал-лейтенант Г. А. Степанов. После обстоятельной беседы, хитровато улыбнувшись, он сказал:
– Народ вы, бесспорно, боевой, в военном отношении подготовленный, краснеть мне за вас не придется, а все же
Все приуныли: сколько лет уж после учебы минуло! Но с диктантом, который мы писали уже на другой день, справились. Одолели математику и геометрию. Работать с картой умели все - эту проверку мы тоже прошли. Последний этап - собеседование по текущему моменту.
– Молодцы! - похвалил генерал. - Теперь я по-настоящему уверен в каждом из вас. Желаю вам, товарищи, успешно сдать экзамены в академию, так же успешно учиться и вернуться в родной округ. Мы будем вас ждать.
Генерал, как отец, выпускавший своих сыновей в большую жизнь, с гордостью и одновременно с грустью посмотрел на нас.
– Ну, ни пуха ни пера!
Он еще раз обвел всех нас добрым взглядом, снова, как накануне, перед тем, как устроить нам проверку, хитровато улыбнулся и громко сказал:
– Не слышу!
Мы смотрели на генерала и... не понимали.
– Студенты в таких случаях посылают "к черту", - развеселился генерал. - Вы, понятно, не приучены произносить такие слова, да еще хором...
– Да еще адресовать их начальству! - добавил начальник политотдела полковник С. И. Гусаров.
Мы горячо, от души зааплодировали...
Поезд уходил все быстрее и быстрее. В вагоне было тесно и душно. В проходе, прямо на полу, вперемежку с военными, сидели старики и женщины. Пространства между полками, на которых пассажиры ухитрялись устраиваться по двое и по трое, были завалены мешками и узлами - на них спали дети. В закопченном фонаре тускло горела стеариновая свеча - одна на весь вагон.
Я сидел на нижней полке, в уголке, и смотрел в окно, за которым то разматывалась черная лента посадок, то тянулись поля с проплешинами снега, мелькали будки путевых обходчиков.
Твердо уверен: у всех из нас так было - на жизненном пути встречалось гораздо больше хороших людей, чем плохих. Поездкой на учебу я был обязан командиру полка И. Н. Богданову. По-отечески тепло относился ко мне этот человек, развивал любовь к военному делу, учил всесторонне анализировать складывавшуюся обстановку, удерживал от скоропалительных решений.
Прощаясь со мной в Шлиссельбурге, полковник сказала:
– Не забывайте, товарищ капитан, в какое время мы живем. О месте командира в бою теперь не скажешь так, как говаривал когда-то Василий Иванович Чапаев: "Впереди, на лихом коне!" Отечественная война не похожа на войну гражданскую. И если нашему народу когда-нибудь придется пережить еще одну схватку с врагом, она и отдаленно не будет напоминать Отечественную войну... Мы победим. И армии-победительнице будут нужны хорошо обученные командиры. Ведь победу мало завоевать - ее надо закрепить. Учитесь, товарищ капитан, так, чтобы вас
Третий раз ехал я на учебу. Память перенесла меня на родину, в далекую Сибирь.
...Окончив семилетку, я в 1935 году поступил в Ачинское педагогическое училище. Незаметно пролетели три года - подошло время призыва на действительную военную службу. Как я тогда волновался! А вдруг что-то не так со здоровьем? Ведь его еще не проверял ни один врач.
Когда на медицинской комиссии сказали, что здоровьем меня бог не обидел, я поделился своей мечтой с военкомом.
– Хотите летать? - переспросил он. - Что ж, это дело хорошее. Пошлем вас в авиационное училище - все данные для этого у вас есть.
А через несколько дней меня вызвали в городской отдел НКВД и предложили поехать в Саратовское пограничное военное училище.
– Поздно, - развел я руками. - Уже решил пойти в авиацию.
– У вас такая биография, что только в НКВД и служить! - ответили мне.
Мне шел двадцать первый год. Еще ребенком я спал и видел себя военным. Не буду летать? А такая ли уж это беда? Буду охранять нашу границу, задерживать шпионов... И я твердо сказал:
– Согласен. Доверие оправдаю!..
Несколько дней провел я в родных краях. Когда настало время отъезда, односельчане но старинному обычаю проводили меня до околицы.
– Приезжай, Андрей, на побывку! - приглашали они. В военной гимнастерке, в брюках и сапогах, которые мне подарил брат Гавриил, я чувствовал себя самым счастливым человеком. Все во мне ликовало. Когда поезд тронулся, мне казалось, что колеса отстукивали: "Пог-ра-нич-ник, ко-ман-дир..." Я мысленно подгонял поезд: "Быстрее, быстрее!"
В Саратов прибыл вечером. Дежурный по училищу выслушал меня и спокойно сообщил:
– Прием в училище закончен, вы опоздали.
Радость сразу померкла. Вот тебе и "пограничник-командир".
– Что же мне делать?
– Вернуться обратно.
– У меня на руках пакет за пятью печатями из Ачинского горотдела НКВД Красноярского края, - ухватился я за спасительную соломинку. - Кто-то ведь должен взять его у меня, прочитать находящиеся в нем документы.
– Резонно, - согласился дежурный. - Переночуйте в карантинном помещении. Завтра разберемся.
Утром дежурный проводил меня к заместителю начальника училища полковнику Простову.
Вскрыв пакет, тот углубился в чтение моих бумаг и время от времени произносил вслух:
– Среднее образование... Диплом с отличием... Такие нам нужны!
С видом победителя я посмотрел на дежурного? "А вот и не опоздал!"
В этот же день приказом начальника училища комбрига Крамарчука я был зачислен курсантом...
* * *
"Как-то все сложится теперь?" - подумал я, возвратившись из мира воспоминаний.
Поезд, не останавливаясь на маленьких станциях, мчался вперед, приближая меня к Москве.
Всего раз в жизни был я в столице, да и то проездом. Многоэтажные дома, красавцы мосты, шумные улицы - все ранее увиденное слилось теперь перед моим мысленным взором в пеструю картину.