Тревожное эхо пустыни
Шрифт:
– Нашего сына тянет к отбросам общества, – сокрушался отец Димона. – У моих коллег из фирмы есть дети, почему наш мальчик не дружит с кем-то из них? Я столько раз его знакомил с ними на семейных праздниках…
– Чем тебе не нравится Хосе? – так звали сына уборщицы.
– Он еще более или менее. Только курит в девять лет, а так парень вроде нормальный. Но эта его черно…
– Бровая? – заканчивала за него слово мама, ее коробил расизм супруга. Пусть не воинствующий – бытовой.
– Да, брови у этой компании тоже черные. Но я не пойму, почему Димка с ней якшается?
– Играет в футбол, учит новый язык…
– И попадает под дурное влияние.
– Ты не доверяешь собственному сыну?
– Он ребенок. Его можно научить чему угодно сейчас, в том числе плохому.
– Нет,
– Не много ли ты возложила надежд на десятилетнего?
– Он личность!
Подслушавший этот разговор Димон не все понял, но сделал главный вывод – мама на его стороне.
Кто бы мог подумать, что именно она забудет о том, что он космополит, личность, человек будущего, когда сын приведет в дом свою любимую девушку Латифу. Черную как ночь. Сестру лучшего друга Манди, мелкого дилера, и дочь депортированного в Африку преступника.
– Она тебе не пара! – заявила мама и вытолкала Латифу за дверь.
Димон последовал за подругой. В пятнадцать он сбежал из дома. Невеста была старше его всего на пару лет, но значительно опытнее. Она показала ему, что такое настоящая страсть. Димка попал к ней в рабство. Сексуальное! Но смог из него вырваться. И помог ему в этом Манди.
– Брат, беги от нее, – сказал он ему.
– Нет. Мы любим друг друга.
– Она тебя нет. Я не знал этого. Иначе сказал бы раньше.
– Ты ошибаешься.
– Она не забыла своего бывшего. Он был в банде с отцом. Сейчас сидит. А ты просто игрушка для Латифы. Очередной белый лох, с которого можно что-то поиметь.
– Что ты несешь?
– Я нашел у нее куклу, похожую на тебя. Латифа совершает обряды, чтобы привязать тебя к себе. Не успеешь оглянуться, как обнесешь собственный дом, а потом станешь своей белой мордашкой отвлекать туристов, чтоб такие, как я, тырили у них кошельки.
– Не верю.
Манди достал из бокового кармана своих широченных джинсов куклу. Она на самом деле была похожа на Димона: белые кудри, серые глаза, пятно на скуле – он родился с таким, в форме клубнички. С фигуркой явно производили какие-то манипуляции. Она была прожжена в некоторых местах и запачкана чем-то. Не кровью ли? Менструальной? Для приворота, как он слышал, это самое сильное средство.
– И что мне с этим делать?
– Сходи к Большому Папе. Он скажет.
Димка знал, о ком речь. Седой татуированный старик с белыми глазами был уважаем всей африканской диаспорой. Он не выходил за пределы своего двора, но всегда был сыт и пьян. Все, чего бы не желал, ему приносили. Большой Папа любил качаться в гамаке, устремив незрячие глаза в небо. А еще вкусно есть, пить порто и курить крепкий табак. Наркотики он тоже употреблял, но редко и только растительного происхождения. Когда был моложе, обожал секс. По слухам, мог удовлетворить до пяти женщин в день. Но Димон застал его уже в период угасания, когда Большому Папе достаточно было раза в неделю.
Слепой старик встретил белого мальчика приветливо. Сказал, что слышал о нем. Ощупал куклу. Покачал головой.
– Что, ничего нельзя сделать? – испугался Димон.
– Я сокрушаюсь из-за того, что тобой хотели воспользоваться. Ты чистый, светлый. Нельзя так поступать с подобными.
– А с другими можно?
– Они ничего не меняют во вселенной. Это серая масса. – Старик начал поджигать свечи, стоящие на алтаре, где и черепа мертвых животных, и копченые ящерицы, и сушеные растения. – А ты – лучик света. И если погрязнешь во мраке, нарушишь баланс.
– В Вуду есть такие понятия?
– Откуда я знаю? Меня баптисты воспитывали. Но сила во мне есть. И я воспользуюсь ею, чтобы тебя освободить…
Большой Папа начал колдовать. Димон смотрел на него и не мог отделаться от ощущения, что стал участником спектакля. Не верил он в эти магические штучки. Но, что удивительно, после обряда его будто отпустило. Захотелось к родителям, а не под бочок Латифы.
Блудный сын вернулся домой. На радость маме с папой. И все же они его от греха отправили подальше. Сначала на Мадейру, в подготовительную школу. Потом в Мадрид. Там
По окончании университета начал работать журналистом-международником. Знающего несколько языков Дмитрия Правдина рвали на части телекомпании, и он выбрал крупнейшую. Ездил в командировки, освещал важные события, брал интервью, снимал сюжеты для новостей и политических ток-шоу. Через два года в своей работе разочаровался. Приходилось на многое закрывать глаза, а зачастую искажать правду. Димон понял, что пора становиться независимым журналистом. Как раз кончился его контракт с телевизионным гигантом, и он не стал его продлевать, хотя ему сулили большую прибавку, а перешел на другой канал, либеральный. Но и там не прижился. Опять его работу контролировали. Передачи, видите ли, получались недостаточно злободневными, требовали подбавить жарку.
И плюнул Димон на всех начальников, решил работать на себя. Снимать то, что нравится. Соответствовать фамилии, рассказывать правду, но о том, что волнует именно его. Быть честным с самим собой, это самое важное. Дима завел свой ютуб-канал, вбухав все сбережения в оборудование, зарплату команде, рекламу. Первое время тяжко было. Думал Димон даже к отцу за финподдержкой обратиться, но выстрелил один документальный фильм о домашнем насилии со стороны женщин. До Правдина все говорили только о мужьях, колотящих и унижающих своих вторых половинок. Но Димон нашел мужиков, подвергающихся этому. Некоторых уговорил показать лица, другим их замазали. Были в фильме и отцы, над которыми издевались дочери. Сыновья, запуганные матерями. На Правдина ополчились феминистки, начали писать жалобы на него. А одна ненормальная баба в прокуратуру подала заявление. Все это только на пользу каналу пошло. Умножилось число подписчиков, просмотры перевалили за миллион.
Димон Правдин добился успеха как журналист. Пандемия еще свое дело сделала: на изоляции люди залипали в интернете или телеке. Тупо пялились в экран, хотя до этого думали, что посвятят свободное время саморазвитию. Как минимум станут больше читать, а то и выучат иностранные языки, займутся йогой, освоят вязание, нотную грамоту, программирование. Но обстановка ко всему этому не располагала. Всем хотелось отвлечься и развлечься.
Правдин делал контент. Реализовывался и отлично зарабатывал. Но! Не имел личной жизни. Секс на пару-тройку раз (а чаще на один) не в счет. Последние его серьезные отношения закончились несколько лет назад. Тогда он еще на государственный канал работал. Точнее, дорабатывал. Полтора года они продлились. Пока Димон по командировкам разъезжал, его ждали, встречали душевно. А когда он начал от них отлынивать, оказалось, что они с любимой не очень хорошо ладят. В бытовых вопросах не сходятся, предпочитают разный досуг, да и в сексе не подходят друг другу. Когда он редкий, то яркий. В разлуке оба накапливали энергию, и получался взрыв. Но стоило молодым людям оказаться в обычных отношениях, когда люди вместе проводят каждый день, спят, принимают пищу, ходят в гости, за покупками, как все изменилось. Будни Димы и его женщины оказались поистине суровыми. Он, привыкший жить в отелях, ждал, что бардак, который он развел, будет кем-то устранен. Она ждала, что ее будут развлекать не пару раз в месяц – чаще. А ему чаще не хотелось. Как ей заниматься сексом. Она говорила: лучше давай сходим вместе в спортзал. На прогулку, пробежку, посетим скалодром, картинг, аквапарк. А Димону, как большинству мужчин, приятнее было бы после тяжелой трудовой недели отоспаться, отлежаться, позаниматься сексом, поесть домашнего, посмотреть футбол.