Тревожное лето
Шрифт:
— Весьма странно, — говорил толстый пожилой господин в костюме из белого твида, — весьма странно. Это засада, да-с.
— Только азиаты на это способны, — соглашался собеседник.
Дзасохов со вниманием посмотрел на него, на всякий случай запоминая лицо. Спросил у пробегавшего мимо железнодорожника:
— Что тут случилось, вы можете сказать?
Железнодорожник остановился на мгновение, еще не придя в себя после происшедшего:
— Вы что, не видите? Засаду устроили.
— Кто?
— Кто же на такое способен, люди, что ли?
— Пострадал кто?
— Слава богу, никто. — Он еще раз смерил взглядом Дзасохова и побежал дальше.
Раздалась трель свистка и команда:
— По вагонам! По вагонам!
Дзасохов вскочил на подножку. Закурил, уперев плечо в стекло окна. Вышел Серегин, посмотрел налево-направо, плотно прикрыл за собой дверь.
— Что узнал?
Дзасохов зло усмехнулся, дернув головой:
— Повезло, как выразился Кавкайкин, ничего не скажешь. Потратить столько времени и попасть пальцем в небо. У-ди-ви-тельно!
— Ты о чем, Игорь?
— Я говорю о большевиках. Стреляли ведь в них. А их в это время в вагоне не оказалось. Как ты на это смотришь? Почему не оказалось?
— Ну не дураки же они!
— Ты так считаешь? — продолжал зло усмехаться Дзасохов. — Или их предупредили!
Серегин неуверенно пожал плечами:
— Да?
Поезд набирал скорость, вагоны замотало из стороны в сторону, и на поворотах уже виден был не черный дым от паровоза, а чудовищный хвост искр: машинист нагонял упущенное время.
Вытянувшись, они посторонились, пропуская худощавого мужчину в пижаме. Кожа лица его отдавала желтизной, глаза были в красных прожилках, и вообще выглядел он довольно болезненно. Серегин уже знал, что это представитель барона Врангеля, полковник Челобов. Сейчас он возвращался из Шанхая, куда выезжал по распоряжению Дитерихса.
В мае Челобов прибыл из Парижа, где находился в близком окружении барона Врангеля. Полковник был тепло встречен Меркуловым и сразу же назначен военным советником. Зная о готовящемся перевороте, Челобов не вмешивался в него, потому что, проанализировав положение дел, изучив обстановку, понял: ни Меркуловым, ни Дитерихсу, ни еще кому-нибудь в Приморье не удержаться. Противопоставлять свою военную силу войскам ДВР бессмысленно. Только что в результате боев с частями Народно-революционной армии белоповстанческие войска Дитерихса оказались отброшенными к Иману. Наступившая передышка преимущества не дала, тем более, что японцы вынуждены покинуть Приморье. Так что все прожекты и вся суета с переворотом казались ему бессмысленными. Но первый пароход с легионерами Врангеля уже прибыл в Шанхай, и полковник отправился встречать его.
— Однако шумновато у вас тут, — сказал Челобов. — Я уж было спать улегся.
— Хунхузы, господин полковник, — пожал плечами Серегин. — Совсем обнаглели.
На бледных губах Челобова появилась скептическая улыбка.
— Хунхузы, как я понимаю, грабители, а то, что здесь произошло, недостойный акт, господа. Испокон веков дипломаты пользовались неприкосновенностью...
Серегин и Дзасохов вернулись в купе. Кавкайкин уже спал на верхней полке, отвернувшись к стене.
— Недостойно, — бурчал Дзасохов. — С таким противником все достойно...
Он еще долго бубнил что-то себе под нос, мешая Серегину уснуть.
Держа, как гранаты, две бутылки вина, из дорожного ресторана вернулся Дзасохов. Серегин просматривал газеты. Игорь, напевая под нос услышанный в одном из маньчжурских шантанов немудреный мотивчик, звенел серебряными рюмочками из походного прибора. В купе протиснулся аккуратно причесанный на прямой пробор, розовый, с полотенцем через плечо, с припухшим от здорового сна лицом, прапорщик.
— Господа, господа... Вы только поглядите... — Он причмокнул и закатил глаза. — Прелесть! В жизни такой не видел. Господа, это что-то божественное.
Дзасохов подмигнул Серегину и небрежно бросил:
— Ты имеешь в виду эту раскосенькую мадаму, что стоит у окошка?
Кавкайкин обрадовался:
— Да, да, Игорь Николаевич, именно ее. А вам что, не понравилась?
— Да нет, ничего.
— Послушайте, — перебил их Серегин, — что пишет «Джапан Адвертайзер» об атамане Семенове. Первая жена атамана заявила, что он двоеженец.
— Ого! — удивился Кавкайкин.
— «Это подтвердил полковник Магомаев, проживающий в Токио. Семенов, уезжая в Америку, обратился к священнику Старкову, находящемуся в Харбине, с просьбой, чтобы тот подтвердил законность брака с Еленой Викторовной Терсицкой, заключенного 16 августа старого стиля 1920 года постановлением китайской консистории и законность расторгнутого брака с Зинаидой Дмитриевной Семеновой, урожденной Манштейн. Развод атамана с первой женой наступил оттого, что она вопреки его воле уехала в Крым за сыном и два года не появлялась. Священник выслал необходимые документы. В настоящее время Зинаида Манштейн со своим сыном Вячеславом и гувернанткой Ниной Чуриной проживает в Токио». Вот так, — заключил Серегин, сворачивая газету и берясь за другую. — Даже атаман оказался двоеженцем. А нам и сам бог велел любить женщин, так, прапорщик Кавкайкин?
— Так точно, господин капитан.
— А вот что говорит сам атаман Семенов, — продолжал Серегин: — «Перед своей смертью адмирал Колчак подписал указ от 4 января 1920 года в Нижнеудинске, по которому я назначался главнокомандующим восточной территорией. В то время я находился в Порт-Артуре, когда ко мне прибыла делегация из Владивостока, где были размещены войска. Но г. Меркулов помешал мне исполнить план, и я вынужден был отправиться в Гродеково. Мои подрядчики не смогли обеспечить мою армию продуктами, а японцы — оружием и амуницией. Таким образом, Меркулов нарушил данное мне обещание, и мои войска вынуждены были уйти за кордон».
Дзасохов откупорил бутылку, наполнил рюмочки.
— Господа, предлагаю выпить за атамана Семенова. Оч-чень жаль, что он не наш правитель. Был бы он — был бы порядок. Это я вам точно говорю, господа. Сто лет ему жить.
Серегин откинул газету.
— Тебе не к лицу так говорить, Игорь Николаевич. У нас есть законное правительство, возглавляемое Дитерихсом, и не следует забываться.
— Будет тебе, — отмахнулся Дзасохов. — Все мы истосковались по сильной личности. Это даже Юре понятно. Так или нет, Юра?
— Так точно, — ответил Кавкайкин, присаживаясь к столику. — Сильная личность очень нужна.
— Однако пить за него я не буду, — отказался Серегин. — Я выпью за то, чтоб нам повезло и мы дожили до конца этой заварухи. Как ты, прапорщик?
— Так точно, — согласился Кавкайкин и с ним.
— Как хотите, — вздохнув, произнес Дзасохов и выпил. Вино было кислым.
— Ладно, не будем про политику, — предложил Серегин. — Кого ты, Юра, увидел там, в коридоре?
— Господа, — спохватился Кавкайкин, и глаза его опять заблестели. — Господа...