Тревожные будни
Шрифт:
— Арестовали? На всякий случай? Не имея для этого никаких оснований? — нахмурил брови Рогов. — Пора, Карл Петрович, кончать с подобными методами в работе. Арестованных немедленно освободите и извинитесь перед ними. Сделайте это вместе с комиссаром Розенталем. И рекомендую твердо усвоить, что любое допущенное нами беззаконие наносит вред Советской власти.
— Слушаюсь, — не скрывая раздражения, проговорил Маршалк. — Но я полагал, Михаил Иванович, что, поскольку речь идет о краже таких ценностей, нам не следует быть особенно щепетильными.
—
— По этому поводу в среде духовенства существуют самые различные суждения. Одни называют сумму 30 миллионов рублей, другие, в том числе и архимандрит Арсений, — три миллиона и даже чуть меньше.
— Неслыханная беспечность! — с возмущением воскликнул Розенталь. — Ризница находилась в ведении Поместного собора, руководители которого не только отнеслись к хранению ценнейших творений русского искусства спустя рукава, но даже не удосужились вести учет!
Маршалк пожал плечами и сел в кресло напротив Розенталя. Нет, пожалуй, рано он размечтался о своем триумфе. Не такие уж эти двое простаки в сыскном деле. Рогов — рабочий, давно в партии, в свое время весьма успешно скрывался от охранки. И в кресле гражданского комиссара Москвы чувствует себя весьма уверенно. Взгляд из-под круглых очков в железной оправе цепкий, пронизывающий. Да и этот латыш — комиссар уголовно-розыскной милиции — не производит впечатления неопытного новичка.
— Что предлагает начальник милиции? — взглянул на него Рогов.
— Видите ли, Михаил Иванович, — замялся Маршалк. — Для раскрытия особо опасных преступлений, к числу которых позволю себе отнести и кражу из ризницы, раньше было принято выделять группу наиболее опытных сотрудников уголовного сыска с освобождением их от иных поручений. Но где я возьму таких работников?! В январе вы подписали приказ об увольнении всех лиц, служивших ранее в полиции. Кстати, до сих пор удивляюсь, почему я сам не оказался в их числе. Ведь и я служил при царе, даже возглавлял, как это вам известно, сыскное отделение.
Рогов снял очки, не спеша протер стекла.
— Сожалеть о том, что мы избавились от царских прислужников, не следует, — сказал он спокойно. — До последнего дня они считали себя верноподданными, и рассчитывать на их добросовестное служение Советской власти не приходилось. Вы же лично не раз подчеркивали свое лояльное отношение к нам. К тому же вы обладаете огромным практическим опытом борьбы с уголовщиной, отлично знаете преступный мир. Словом, мы полагаем, что как специалист своего дела вы будете нам полезны.
— Благодарю за откровенность и высокое мнение о моих скромных способностях, — наклонил голову Маршалк. — Значит, вы не отрицаете, что розыск и разоблачение преступника — это своего рода искусство. И, как всякое искусство, требует от своих служителей призвания, если хотите, даже таланта.
— Целиком с этим согласен. И мы видим свою задачу в том, чтобы создать кадры действительно опытных и преданных Советской власти специалистов.
— Ну, знаете ли, пока что это лишь ваши мечты, иллюзии. А с кем прикажете работать сегодня? Да и в дальнейшем. Неужели вы всерьез полагаете, что можете создать кадры специалистов розыскного дела из, гм, извините за откровенность, полуграмотных мастеровых, матросов и красногвардейцев?
— Именно из них, — это Рогов сказал так убежденно, что Маршалк даже вздрогнул. — Из простых рабочих, красногвардейцев, солдат, из всех тех, кто кровно связан со своим народом.
— Хотя дискуссия и полезна, — поднялся Розенталь, — но мне кажется, что мы несколько отвлеклись от основного вопроса. Я думаю, нам следует принять предложение Карла Петровича и выделить группу сотрудников, которой и поручим розыск злоумышленников, совершивших ограбление ризницы.
— Не вижу, кому это можно доверить, — нервно ходя по кабинету, отозвался Маршалк. — Или вы хотите, чтобы этим занялся лично я?
— Зачем же так, Карл Петрович, — мягко ответил Розенталь. — У вас и других забот немало. Людей подберу я, причем сегодня же. В отряде моряков, присланных нам в помощь Центробалтом, есть замечательные ребята, как, впрочем, и среди местных красногвардейцев. Вам останется лишь хорошенько проинструктировать их, ну и, естественно, при необходимости впредь давать нужные советы.
— Да, нелегкое бремя взваливаете вы на мои плечи, — поморщился Маршалк. — В няньку хотите меня превратить, Карл Гертович.
— Думаю, до этого не дойдет. Народ у нас в уголовно-розыскной милиции головастый. Сами по ходу дела поймут, что к чему.
— Районные комиссариаты милиции поставлены в известность о краже и приметах похищенного? — спросил Рогов.
— Да, мы с Карлом Петровичем сделали это сразу же, как только стало известно о происшедшем, — ответил Розенталь. — На поиск воров нацелен весь личный состав.
— Хорошо, — одобрил Рогов. — Да и в другие города разошлите специальный циркуляр.
— И это делается, Михаил Иванович.
— Прекрасно. — Рогов поправил очки и тоже встал. — Хочу еще раз подчеркнуть, — он взглянул на Маршалка, — что дело это имеет большую политическую важность. Наш долг найти и вернуть народу украденные у него сокровища. Я не оговорился: сокровища создал народ, и они по праву принадлежат ему, а не духовенству. В декрете Совета Народных Комиссаров «О свободе совести» четко и ясно сказано, что никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Все имущество их объявляется народным достоянием. И еще: не нужно быть оракулом, чтобы предсказать, какой шум поднимут завтра писаки из «Русских ведомостей», «Нового слова», «Раннего утра» и им подобных изданий вокруг этого происшествия. Они-то постараются обвинить в случившемся большевиков.