Тревожные облака. Пропали без вести
Шрифт:
– Скачко!
– укоризненно бросает Соколовский.
На футбольном поле Соколовский немного официален со всеми, а Миша к тому же особенно тревожит его: Скачко живет в опасном напряжении, непривычно закрытый ото всех, будто и себя, и всех он винит в гибели Саши. О ней самой ни слова, но все чувствуют, что думает он о ней неотступно.
– Чего он тянет, - оправдывается Скачко.
– Жилы выматывает.
На другом конце футбольного поля остановилась открытая машина. За ней, подняв облако пыли, затормозила вторая. Судя по тому, как заметались солдаты, торопливо напяливая мундиры, - явилось начальство.
На такие случаи у команды уже выработалось правило: «катай мяч, не обращай внимания…» Они возобновили обычную тренировку: Соколовский прорвался с мячом, пошел прямо на Дугина, но тот, вместо того чтобы в броске снять мяч с ноги Соколовского - такая возможность еще была, а Дугину хорошо давались эти броски, - испуганно замер в воротах.
Соколовский обернулся.
К ним через все поле приближалась группа немцев. Впереди, сунув небрежно руки в карманы, шагал Кирилл. Казалось, что он, именно он ведет за собой немцев - обер-лейтенанта Хейнца, Цобеля, автоматчиков и тучного доктора Майера, памятного Соколовскому, странного больничного посетителя Глеба Ивановича Кондратенко. Доктору трудно было поспеть за всеми, и он заметно отставал. Мятвос шел деловой походкой, чуть наклонившись вперед, он был бос, в истерзанных, словно их рвали овчарки, штанах. Рубахи на нем не было - тело поражало худобой. Лицо Кирилла еще больше почернело: толстогубый, темнолицый, с кожей, туго обтянувшей лоб, подбородок и скулы, он напоминал негра. Кирилл улыбался редкозубой, не то застенчивой, не то нахальной улыбкой.
Когда он был уже в десяти шагах от товарищей, Хейнц скомандовал:
– Стой!
Кирилл не послушался - он шел вперед приподняв плечи, словно чувствуя направленный в спину пистолет.
– Стой! Собака!… -закричал Хейнц.
– А-а! Иди ты!
– Кирилл выругался. Он не прятал злорадства, черной, бесшабашной удали, будто хотел только, чтобы ею прониклись и другие.
– Хрен он мне теперь сделает! Больше раза не убьет!
– Но зрачки его возбужденно вздрагивали - видно, и ему не просто было идти не оборачиваясь на крики.
– Не вышло, - объявил он парням, - взяли меня, сволочи. Не серчайте, ребята.
Кирилл махнул рукой: мол, пропади все оно пропадом! Прежде чем его по приказу Хейнца схватили и поволокли солдаты, он с поразительной отчетливостью увидел перед собой всех товарищей, каждого в отдельности, и, задержась на Седом, сказал строго:
– Будь человеком, слышь, Седой! Тебе говорю: не дрожи ты. Не гнись перед ними.
Седой молчал.
Все услышали, как свистяще-тяжело дышит подоспевший немецкий доктор.
– Господин Цобель!
– Соколовский бросился к рыжему.
– Верните его в команду. Он нужен нам, без него мы толком не сыграем. Объясните им.
– Какой точно место он держал в поле?
– спросил Цобель.
– В нападении, господин Цобель, - обнадежился Соколовский.
– И в нападении, и в защите. Правый хавбек.
– Мы будем держать точный порядок!
– Цобель криво улыбнулся и стал отмеривать шагами расстояние до того места, где к началу игры полагалось располагаться правому полусреднему. Солдат воткнул флажок в землю там, где остановился Цобель.
– Есть приказ коменданта, - сказал Цобель.
– Он, как это говорят?… Tod! Немножно не живой на этот свет.
– Мы не станем играть без него!
– закричал Дугин.
– Не будем!
– О, это не надо сказать громко, - попросил Цобель незлобиво.
– Это плохой слово… Саботаж! Саботаж! Тогда все tod!
Кирилла вели к флажку. Он шел твердо, не покачиваясь, как обычно, руки снова вдвинуты в карманы. У флажка он остановился и снова повернулся к товарищам.
– Ему оказан честь, - сказал Цобель торжественно.
– Tod im Stadion! Alles in Ordnung, ich habe den Arzt geholt [31] .
31
Смерть на стадионе! Все в порядке, я привел врача (нем.)
И Соколовский с пронзительной ясностью понял, что Цобель - тупица, кретин, самовлюбленное ничтожество, - он трудился до седьмого пота, организуя эту казнь согласно своим представлениям о чести и человеческом достоинстве.
– Товарищи! Прощайте!
– крикнул Кирилл.
– Ни черта они с нами не сделают!
– Облегчая душу, он яростно выругался и крикнул: - Стреляйте!…
Когда ударила очередь, Кирилл странно подпрыгнул, дернулся всем телом, будто залп на миг оторвал его от земли, и упал головой вперед, разметав руки.
К нему двинулся доктор Майер, гневно притопывая ногой и думая, что все это - варварство, преступная жестокость, за которую придется отвечать нации, и дай господь, чтобы именно его, доктора Майера, не было в живых, когда настанет этот судный день на земле. Человек, лежащий на траве, был безразличен доктору, но принципы, принципы, принципы - вот что было глубоко задето в нем.
17
С гибелью матроса в команде образовалась брешь. Они потеряли хорошего нападающего и остались вдесятером. Цобеля уже не попросишь о замене, о новых людях - Соколовский ведь уверял его, что запасные явятся, не могут не явиться! Хоть в день матча, а придут. И Савчук не терял надежды, ждал своей удачи, счастливой минуты, и нельзя предоставить ему возможность попасть в команду. А для Цобеля Савчук - одиннадцатый.
За день до матча Полина привела в подвал нового футболиста - коренастого бритоголового парня. Часовые по обыкновению обыскали его - нет ли оружия?
– и пропустили вниз, как брата Ивана Лемешко. Оторопевший Лемешко на всякий случай (за футболистами наблюдали через глазок двери) мял его в своих медвежьих объятиях. По паспорту парень оказался действительно Петром Лемешко.
Он объявил Соколовскому, что хочет играть в команде, случайно узнал, что нужен игрок, и вот пришел. В футбол играет шесть лет - в нападении и полузащите. Соколовский придирчиво всматривался в его живое скуластое лицо, искал подвоха, недоброго умысла, но парень вызывал доверие, даже чем-то располагал к себе.
– Ас ней ты давно знаком?
– спросил негромко Соколовский, кивнув на Полину, которая вполголоса разговаривала с Иваном Лемешко.
– Рот уже третий день.
– Когда он ухмылялся, в его лице появлялось что-то шутовское: большой ликующий рот, нос, срезанный так круто, что казалось, будто Петр запрокинул голову.
– Нас Грачев познакомил. Знаете такого?
Это был один из тех вопросов, на которые не отвечают. Соколовский, словно и не расслышав, обратился к Полине:
– Что же вы, Поля, третий день знакомы с Петром и только сегодня, за день до матча, привели его?