Трезуб-империал
Шрифт:
— Вы будете драться, товарищи? — невозмутимо спросила старуха.
— Про нитки — это лишь ваше субъективное мнение, — не обращая на нее внимания, даже не взглянув в ее сторону, но заметно сдержаннее ответил Алексей Тимофеевич.
— Возможно, — покладисто кивнул капитан. — Но есть и объективный факт.
— Какой? — тут же заинтересовался Часнык.
— Параллельного мира нет и быть не может, — отрезал Северин Мирославович.
— А зачем же вы тогда сюда пришли? — безнадежно махнул рукой Алексей Тимофеевич. — Если параллельного мира нет, значит, и прохода
— Я ищу место, где Рева обнаружил трезуб-империал.
— Тогда сразу к делу! — хмыкнула Кранц-Вовченко. — Орест сказал мне: «Я копаюсь в подземелье. Собор знаешь?» Из этого я заключила, что он вел раскопки в соборе…
— А это неправильно?
— Разве можно перебивать женщину! — она сверкнула глазами. — Конечно, это неправильно. Соборов в Володимире два — православный, где с утра до вечера пропадает Олекса, и католический, где мы уже побывали. Однако, слова Ореста не означают, что он работал в соборе. Он вполне мог говорить о своих раскопках рядом с собором.
— Гм, — Сквира пытался сосредоточиться. — И что?
— Вы меня пугаете, капитан…
— Я и правда не понимаю.
— Обязан ли следователь замечать детали? Этот костел находится всего лишь через дорогу от костела Иоакима и Анны. И здесь, как видите, есть подземелье…
— Понятно, — вздохнул Сквира.
— Ну а если понятно… — И Марта Фаддеевна направилась вглубь развалин.
Сквира и Часнык, чувствуя себя статистами, поплелись за ней.
Они оказались в центральном круглом помещении. Сюда когда-то упал фрагмент стены, но каким-то чудом не развалился на куски, а так и остался лежать, скособоченный, на груде кирпичей, обрастая травой и молодыми побегами деревьев.
— Империал существует, — заговорил Северин Мирославович, — и игнорировать его невозможно. Но, чем терять время на псевдонаучное фантазирование, лучше подумать, откуда на самом деле он взялся… — Капитан замолчал, ожидая реакции от Кранц-Вовченко и Часныка. Те пожали плечами.
— Все в вашей монете довольно логично… — пробормотала, наконец, старуха. — Я смогла заметить только одно легкое противоречие…
Сквира резко к ней обернулся.
— Ничего драматического. Просто имя «Максим», ведь, не монаршее. При всей своей античной древности оно дань французской моде XIX века. Никаких корней в сколько-нибудь отдаленном прошлом оно не имеет. В XIX веке это имя было распространено, в основном, среди простых сословий. Недаром так звали не Пушкина, обедневшего дворянина, а отца Горького, столяра…
Кранц-Вовченко взобралась на упавший фрагмент стены. И уверенно пошла по нему наверх. Обломок под ее весом подозрительно скрипел, но держался. Ботиночки старухи оставляли на отсыревшей штукатурке темные следы. Ноги соскальзывали, но Марта Фаддеевна на удивление быстро достигла почти самого края. Выпрямилась и гордо посмотрела на мужчин.
«Не хватало еще, чтобы пламенный коммунист Кранц-Вовченко свалилась оттуда и сломала себе что-нибудь. Чипейко за это по головке не погладит…» — подумал Северин Мирославович
— И что оттуда… э-э-э… видно? — Он постарался незаметно переместиться на наиболее вероятную линию возможного падения старухи.
— Все! Впрочем, ничего интересного.
Сквира предложил ей руку. Кранц-Вовченко чисто символически оперлась на кончики его пальцев и, осторожно ступая, спустилась на кирпичный пол.
— Теперь о довольно странном сочетании «Малая Русь»…
— Да, — капитан вспомнил слова Козинца. — Отдает Малороссией…
Марта Фаддеевна скептически на него взглянула.
— В тысяча триста третьем году ни о какой России речь еще не шла. В том году умер младший сын Александра Невского, некто Даниил. Слыхали о таком?
— Нет…
— Даниил знаменит тем, что ради него в отдельный удел впервые выделили Москву. Тогда новое словосочетание «Московское княжество» еще резало ухо. Больше того, само слово «Русь» тогда еще к тем землям не применялось…
— И при чем тут Малая Русь?
— Я про Даниила Московского вам для масштаба рассказала. В том же году патриарх константинопольский выделил новую митрополию под названием «Малая Русь». Это были шесть епархий, находившихся на землях короля Юрия из рода Романовичей. Еще через пятьдесят лет уже другой византийский патриарх изобрел название «Великая Русь» — для существовавшей со времен Ярослава Мудрого Киевской митрополии. Спустя еще сто лет это название вместе с киевскими митрополитами мигрировало в Москву…
— То есть, вы хотите сказать, что ничего оскорбительного в словах «Малая Русь» для националистического уха нет?
— Конечно, нет, — хмыкнула старуха. — Ни для националистического, ни для патриотического, ни для какого другого. Король Юрий Второй, например, официально титуловал себя Rex Russiae, dux totius Rusiae Minoris — Король Руси, князь Всея Малая Руси. Его это словосочетание не оскорбляло.
— А я об этом князе Всея Малая Руси слыхал! — сам удивляясь чудом оставшимся в голове знаниям, воскликнул Сквира. — Этого Юрия на самом деле ведь Болеславом звали? Его потом отравили…
— Ого! Вы тайный член-корреспондент?
— Вы забыли выкрасть у меня лекцию Ревы… — скромно пробормотал Северин Мирославович, хотя на самом деле его аж распирало от гордости. Тут какая-то мысль пришла ему в голову. — Вы сказали «род Романовичей»? Как на монете Максима Третьего? Там написано о восьмисотлетии рода… ну да… именно рода Романовичей.
— Было шесть правителей королевства Руси из этого дома, от первого короля Данила Галицкого до Андрия и Льва Второго. Основал династию отец Данила Роман Великий, отсюда и название всего рода.
Услышав это имя, Часнык заметно встрепенулся. Он попытался что-то вставить, но Сквира заговорил первым:
— Я помню ваши слова о том, что украинские короли все были Рюриковичами! Поэтому на монете и уместен трезуб, их родовой герб. А Романовичи…
— Мы все млекопитающие, но иногда для удобства некоторых из нас называют дельфинами, — пожала плечами Марта Фаддеевна. — Рюриковичи к тринадцатому веку расплодились просто в неприличных масштабах. Романовичи — одна из ветвей этой семьи, потомки Романа Мстиславича…