Трезвяк
Шрифт:
— Задавили? — нагибаясь над зелёной мордой, предположил Козлов.
— Не, дышит.
Шалаев легонько толкнул коротышку дубинкой в бок. Тот дёрнулся, зашипел, и проговорил на чистом русском:
— Уберите крысу. Иначе я не выйду из псевдокомы.
— Какую крысу? — уточнил Козлов, озираясь.
— За стрелкой, на шпале сидит, — пояснил зеленокожий и снова обмяк.
Шалаев достал наручники и шепнул:
— Надо его сцепить, чтобы, когда оклемается, опять деру не дал.
Лейтенант,
Шалаев с опаской приподнял на коротышке штанины, обнажая трёхпалые ступни.
— Ты чего? — удивился Козлов.
— На задние лапы надо, — объяснил сержант. — Передние хилые, а так — не убежит.
Козлов снова согласился.
Шалаев сцепил браслетами зелёные лодыжки. Вытащил из кармана фонарь и посветил на стрелку. Крыса действительно сидела на шпале — упитанная, длиннохвостая с блестящими бусинками глаз.
— Во даёт. Как только дрезины не испугалась? — пробормотал сержант.
Крыса обернулась, повела носом и нырнула под стрелку.
Зеленокожий не спешил афишировать, что приходит в себя. Пошевелил пальцами на одной лапе, затем — на другой. Перевёл на полицейских нечеловеческий взгляд и, убедившись, что они не смотрят в его сторону, попробовал встать.
Но не тут-то было.
Задние лапы, скованные наручниками, дёрнулись. Зеленокожий, всё ещё не понимая, что его удерживает, перевернулся на живот и заёрзал возле рельса. Потом на миг замер и дрыгнулся с новой силой. Убедившись, что вырваться не удастся, вновь лёг на шину и прикинулся мёртвым.
— Эй, гоблин, — усмехнулся Шалаев, опускаясь на соседний рельс, — думаешь, провёл меня?
Козлов устало присел рядом с сержантом. Зеленокожий не шелохнулся.
— Добегался, касатик, — сказал Шалаев.
Зеленокожий понял, что притворяться мёртвым бесполезно, и сменил тактику: зашипел, делая вид, что не понимает сержанта. Шалаев снял фуражку и почесал в затылке, соображая, как расколоть хулигана. Направил луч фонаря на зелёную физиономию.
— Может, крысу притащить?
Зеленокожий вздрогнул и испуганно помотал башкой.
— Будем говорить? — поинтересовался Шалаев, гася фонарь.
— Будем, — сдался зеленокожий. — Только крыс не надо. Я от них в псевдокому впадаю.
Шалаев подпёр голову рукой и произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
— В отдел его надо.
Зеленокожий снова задёргался.
— Не нужно в отдел! Там меня на опыты вашим военным сдадут! А я не хочу! Говорят, они… электроды вживляют.
— Кто говорит? — быстро спросил Шалаев.
— Ну, я слышал, что говорят, — уклончиво ответил зеленокожий.
— Так, понятно, — сурово сказал Шалаев. — Значит, ты тут не один такой зелёный. Значит, и сородичи где-то рядом шастают. Всё, в отдел! — Он выдержал драматическую паузу и ввинтил самую ужасную ментовскую фразу: — Там разберутся.
— Не надо! — взмолился зеленокожий. — Давайте я лучше здесь всё расскажу!
— Ещё чего, — наигранно фыркнул Шалаев. — А вдруг опять укусишь? Или при помощи телепатии завладеешь моим сознанием?
Зеленокожий немного помедлил, ворочаясь на полу. Сказал уже без надрыва:
— Вы не обижайтесь, но я не могу использовать в качестве мнемо-донора такой примитивный мозг. Это бесповоротно отупит меня.
Шалаев проглотил оскорбление. Предположил:
— Кстати, твой укус наверняка заразный. Срочно в медсанчасть надо, прививку делать.
Зеленокожий вздохнул.
— И вновь не хочу вас обидеть, — смущенно сказал он, — но это я мог заразиться, кусая вас. На людях — триллионы вредных организмов. А у меня во рту уникальная микрофлора… Была.
Он изобразил некое подобие улыбки, демонстрируя зубные пластины салатового цвета.
— Зачем же тогда за руку меня хватанул? — прищурился Шалаев.
— Это долго объяснять…
— Всё. В отдел.
— Нет-нет… Я сейчас, по порядку. — Зеленокожий поворочался. — Эти наручники крайне неудобные. Не могли бы вы их снять?
— Не мог бы, — сердито отрезал Шалаев. И внезапно гаркнул: — Долото, молоток, клей и наждачка — твои?
— Мои.
— Та-а-ак, — зловеще протянул сержант. — Что ж, хотя бы не отпираешься. Значит, расклад такой, касатик. Либо ты мне выкладываешь всё как на духу, либо мы тащим тебя в отдел и сдаём на опыты. Пусть электроды поглубже вживят.
Зеленокожий посмотрел жёлтыми кругляшами немигающих глаз прямо на Шалаева.
— На жалость давить бесполезно, — тут же отреагировал тот. — А попробуешь загипнотизировать — дубинкой отхожу.
— Понял, — кивнул зеленокожий. Обратился к задремавшему Козлову: — Зря вы пытались причинить мне телесные повреждения таким низкоэффективным оружием, как пистолет системы Макарова.
Козлов приоткрыл глаза и послал его по известному адресу.
— Какой оригинальный у вас напарник, — удивился зеленокожий, вновь глядя на Шалаева. — Разве он не понимает? Как же я могу сейчас куда-то пойти? Я же скован…
— Зубы не заговаривай. Отвечай чётко. Кто? Откуда? Цель визита? Имена сообщников? Зачем стены портил и сопротивление оказывал? Почему на русском говоришь?
— Ваш язык столь примитив… — зеленокожий осёкся, перехватив суровый взгляд Шалаева. — Прибывая на планету, мы обязаны знакомиться с особенностями местных наречий, культур, религий и прочих общественных штуковин.
— Не верю, но доказать обратное не могу. Дальше.
— Я с кислородной планеты, название которой ничего вам не скажет…