Три чашки чая
Шрифт:
В НОЯБРЕ 1979 ГОДА ЖУРНАЛИСТЫ И ПРЕДПОЛОЖИТЬ НЕ МОГЛИ, ЧТО ЗАЛОЖНИКИ ВСТРЕТЯТ В ТЕГЕРАНЕ ДВА РОЖДЕСТВА И ПРОВЕДУТ В ПЛЕНУ 444 ДНЯ.
Принесли плов. Всю ночь Грег не спал, обдумывая свои дальнейшие действия. В журнале «Тайм» писали, что иранцы подозревали заложников в связях с ЦРУ. Может, и его похитили по той же причине? Считают агентом, направленным для изучения движения Талибан? Вполне вероятно. Но он не владеет пушту, так что объяснить свои намерения ему не удастся.
Может
На следующий день, когда принесли чай, Грег уже был готов действовать. «Коран?» — произнес он и вытянул перед собой руки с раскрытыми ладонями. Охранники поняли его сразу. Человек со шрамом произнес что-то на пушту. Грег понял, что на его просьбу обратили внимание.
Только на третий день заточения Мортенсона к нему в комнату вошел старик, которого можно было принять за местного муллу. Он принес потрепанный пыльный Коран в обложке из зеленого бархата. На всякий случай Мортенсон поблагодарил его на урду, но старик не понял. Грег положил книгу на свой коврик и выполнил ритуальное омовение в отсутствие воды, а потом почтительно открыл священную книгу.
Грег склонился над Кораном, делая вид, что читает. Он повторял суры, которым его обучил портной из Равалпинди. Удивленный мулла удовлетворенно кивнул и вышел. Мортенсон вспомнил Хаджи Али. Тот был неграмотным, но листал Коран точно так же. Улыбнулся, подумав о своем друге.
Мортенсон молился пять раз в день. Он слышал призыв муэдзина с соседней мечети и молился по-суннитски — он же находился в стране суннитов! Впрочем, если его план и возымел какое-то действие, то поведение охранников совершенно не изменилось. В перерывах между молитвами он листал журнал «Тайм».
Он решил пропускать статьи о заложниках, потому что они будили в нем чувство тревоги. Мортенсон часто смотрел на суровый профиль знаменитого кандидата в президенты США, который в то время только объявил о своем намерении баллотироваться в президенты. Это был Рональд Рейган. «Настало время перестать думать о том, нравимся ли мы кому-либо, и начать возвращать себе уважение мира, — заявил Рейган журналисту „Тайм“. — Ни один диктатор больше не сможет захватить наше посольство и взять в заложники наших людей».
Мир стал по-настоящему уважать Америку. Но чем это может помочь ему, Мортенсону? Даже если американские дипломаты и хотели бы освободить его, никто не знал, где он находится.
ДАЖЕ ЕСЛИ АМЕРИКАНСКИЕ ДИПЛОМАТЫ И ХОТЕЛИ БЫ ОСВОБОДИТЬ ЕГО, НИКТО НЕ ЗНАЛ, ГДЕ ОН НАХОДИТСЯ.
Минул пятый день заточения. Ночью вдалеке раздались короткие автоматные очереди. В ответ стрельбу открыли вблизи, откуда-то сверху, наверное, со сторожевой башни.
На шестую ночь Мортенсон почувствовал смертельную тоску. Он тосковал по Таре. Грег обещал ей, что
Усилием воли Грег отогнал мрачные мысли и, придвинувшись к закопченной лампе, принялся листать журнал, думая об уютном, спокойном мире, оставшемся далеко-далеко. Он снова и снова рассматривал рекламу «шевроле». Симпатичная женщина улыбалась с переднего сиденья новенького автомобиля, а позади нее сидели двое очаровательных малышей. Настоящая семейная идиллия!
Потом почти два часа он не отводил глаз от рекламы фотоаппаратов «кодак». Она занимала целый разворот и представляла собой изображение рождественской елки, на ветках которой вместо украшений были развешаны «кодаковские» фотографии счастливой семьи. Вот убеленный сединами дедушка учит светловолосого мальчика пользоваться рождественским подарком — спиннингом. Вот сияющая мать в окружении румяных малышей распаковывает футбольные шлемы и плюшевых щенят…
Детство Мортенсона прошло в Африке. Каждый год он с родителями наряжал лишь маленькую искусственную сосенку. Но разве дело в том, чт'o именно ты наряжаешь на Рождество — сосенку или елку? Главное, что ты счастлив.
Фотографии из «Тайма» согревали его душу. Они были единственной связью Грега с родным, знакомым миром, миром, в котором не существовало комнатушек, пропахших керосином, и страшных бородатых мужчин с автоматами.
На рассвете шестого дня Мортенсон «изучал» рекламу электрической зубной щетки. Слоган в ней гласил: «Улыбка не должна стать просто воспоминанием». Рекламный фотоколлаж изображал три поколения крепкой американской семьи на ступенях массивного кирпичного дома. Эти люди лучезарно улыбались и смотрели друг на друга с любовью и заботой. Грег снова вспомнил о Таре и с тоской подумал: здесь никто не собирался ни любить, ни заботиться о нем.
Он почувствовал, что рядом кто-то стоит. Поднял глаза и увидел крупного мужчину. Седая борода гостя была аккуратно подстрижена. Мужчина улыбнулся, вежливо поздоровался с Мортенсоном на пушту, а потом сказал по-английски: «Значит, ты и есть американец».
МОРТЕНСОН ПОДНЯЛСЯ, ЧТОБЫ ПОЖАТЬ ГОСТЮ РУКУ, И ГОЛОВА ЕГО ЗАКРУЖИЛАСЬ. В ЗАТОЧЕНИИ ОН ЕЛ ТОЛЬКО РИС И ПИЛ ЧАЙ.
Мортенсон поднялся, чтобы пожать гостю руку, и голова его закружилась. В заточении он ел только рис и пил чай. Мужчина подхватил его за плечи, удержал и велел подать завтрак.
Грег спросил, как зовут его гостя. Мужчина немного помедлил и ответил: «Называй меня просто Хан». В Вазиристане такое имя — то же самое, что Смит в Америке.
Хотя Хан был настоящим вазири, он учился в британской школе в Пешаваре. Он не стал объяснять, зачем приехал, но было ясно, что сделал это из-за американца. За чаем Мортенсон рассказал ему о своей работе в Балтистане. Объяснил, что собирался построить для пакистанских детей новые школы и приехал в Вазиристан, чтобы узнать, нужна ли здесь его помощь.