Три цвета знамени. Генералы и комиссары. 1914–1921
Шрифт:
Известно, сколь упорной, жестокой и кровавой была в 1918–1920 годах Гражданская война на Дону. Семена этой смертоносной вражды вызревали задолго до революции. Одна из линий донского противостояния – казаки и иногородние.
Нам сейчас трудно представить себе, сколь могучей силой в дореволюционной России был сословный строй. Принадлежность к сословию не только фиксировалась юридически, создавая набор прав и обязанностей, но и определяла образ жизни человека, его психологию, особенности мышления, круг общения, уровень образования. Что всего важнее, сословная принадлежность изначально ставила рамки жизненного роста, предел возможных стремлений. Нижний чин из крестьян не мог надеяться
Моя бабушка говорила мне:
– Тебя не было бы на свете, если бы не революция.
Я терпеть не мог советскую власть, и поэтому мне хотелось опровергнуть это утверждение. Но бабушка объясняла с полной убедительностью:
– Твой дед был дворянин, сын богатого помещика, а мы из простой семьи: отец – мещанин города Пинска, родня матери – питерские рабочие. Если бы не революция, мы с твоим дедом, наверно, никогда бы не встретились. А если бы и встретились, то никогда бы не поженились. Это было невозможно до революции. Просто невозможно.
Добавлю: бабушка моя нисколько не была коммунисткой; не была и монархисткой. Одно из самых ранних ее детских воспоминаний – Кровавое воскресенье, страх за отца, ушедшего утром вместе со всеми туда, во дворец, к царю, – и вернувшегося лишь поздней ночью, без шапки, в изодранном пальто… Революцию она не любила. К большевикам относилась критически. Вспоминала аресты знакомых, расстрелы заложников, голод 1918 года, который был хуже блокадного. Но в ответ на мои подростковые попытки закрасить революционное прошлое черным цветом, всегда повторяла:
– Не было бы революции – не было бы на свете ни твоей мамы, ни тебя.
И это – правда.
Между казаками и иногородними на Дону пролегала такая же непереходимая сословная черта, как между мещанской дочерью и сыном потомственного дворянина в Петербурге. Прежде всего иногородние не могли владеть землей в пределах области Войска Донского. Стало быть, оставались в вечно зависимом положении: либо наемными работниками, батраками у казаков, либо арендаторами у них же. В казачьих войсках иногородние не служили, а несли воинскую повинность на общих основаниях. К казачьему самоуправлению, естественно, не допускались. Хуже всего было то, что природные казаки слишком часто относились к иногородним с обидным презрением.
Жизнь, конечно, брала свое. Среди иногородних попадались предприимчивые люди, которым удавалось торговлишкой сколотить капиталец, а там, смотришь, взять в аренду побольше земли да сдавать ее беднякам в субаренду. У одного из таких успешных предпринимателей, некоего Яцкина, принадлежащего к крестьянскому сословию, арендовал землю Михаил Буденный на хуторе Литвиновка. Семен работал у Яцкина лет с девяти: в лавке – мальчиком на побегушках, в кузнице – помощником кузнеца, на молотилке – кочегаром. С семейством хозяина у Семена сложились добрые отношения: дочери Яцкина научили его грамоте; он не забыл их и впоследствии, будучи маршалом и советским вельможей, помогал материально.
Но все же в такой жизни было мало радостного; главное – не было света впереди. А куда деться? Старший брат Григорий со временем нашел выход: уехал в Америку, да так там и остался навсегда. Для Семена избавлением от тяжкого кабального труда стала военная служба. В 1903 году он по жребию был призван отбывать воинскую повинность. Хоть казаком и не был, но с детства привычен к лошади, к верховой езде. Даже если верить легенде, им самим впоследствии озвученной, однажды участвовал в скачках вместе с казаками (что иногородним, вообще-то, не дозволялось). И получил наградной рубль из рук военного министра Куропаткина. Это – если верить легенде.
Семена Буденного определили в кавалерию, в драгуны. Отправили на Дальний Восток. Тут как раз началась война с Японией.
О солдатской службе Буденного сохранилось мало сведений. Его собственные рассказы, собранные в мемуарной книге «Пройденный путь» и в книге его адъютанта Александра Золототрубова «Буденный» (впрочем, и первую книгу со слов маршала писал тот же Золототрубов), не всегда достоверны, а главное, их нечем проверить. Да, собственно, ничего такого необыкновенного в его солдатском пути не было. Служил во второочередном 26-м казачьем и в Приморском драгунском полках; участвовал в Русско-японской войне, в основном в операциях против хунхузов – партизан (или разбойников), тревоживших русские тылы и коммуникации в Маньчжурии. Срок обязательной службы закончился, но Буденному нечего было искать в гражданской жизни. Он остался на сверхсрочной. Был произведен в младшие унтер-офицеры.
Унтер-офицерская стезя Буденного тоже теряется во мраке неизвестности. Спорным остается вопрос о его обучении на отделении для нижних чинов Офицерской кавалерийской школы в Петербурге. По традиции, основанной на мемуарной версии, считалось, что Семен Буденный в 1907–1908 годах проходил обучение в Северной столице, нес караульную службу в Зимнем дворце и даже однажды был пожалован высочайшим рукопожатием. Однако в списках нижних чинов, окончивших курс отдела наездников в 1908 году, фамилия Буденного не значится.
О личной и семейной жизни Буденный в своих мемуарах умолчал, поэтому она стала впоследствии предметом домыслов, похожих на сказку. В популярных биографиях красного маршала встречается утверждение о том, что он женился в 1903 году на казачке Надежде Кувиковой из Литвиновки. Версия вполне романтична, потому что позволяет развернуть повествование по классической схеме: он – бедняк и батрак, она – дочь богатого казака; любовь преодолевает все препятствия, они женятся; неравный брак, чреватый последствиями, и муж в долгом отъезде; измены жены и мужа; трагический финал. В этой схеме только одно соответствует действительности: первая жена Буденного Надежда Ивановна погибла в 1924 году, действительно трагически, – по-видимому, от случайного выстрела вследствие неосторожного обращения с револьвером (впрочем, иные версии не исключаются). Однако она была не гордая казачья дочь, а крестьянка с хутора Козюрина, по фамилии Гончарова, и в брак с унтер-офицером Буденным вступила в 1914 году, перед самой войной. С Надеждой Кувиковой у Буденного, по-видимому, и в самом деле была любовь в юности, еще до армии, но их разделила сословная пропасть, и иногороднему Семену не довелось ввести казачку Надежду в свой дом законной супругой.
Кто знает, сколько подобных драм разыгрывалось повседневно в дореволюционной России и как отозвались потом рожденные ими боль, обида и ненависть в грохоте русской революции…
В июле 1914 года Буденный был в отпуске, в родных местах, близ станицы Платовской. Тут и настигла его военная судьба – приказ о мобилизации. К началу сентября 1914 года он – взводный унтер-офицер 5-го эскадрона 18-го драгунского Северского полка. Любопытно, что взводным командиром Буденного был поручик Улагай – однофамилец или родственник будущего белогвардейского генерала, преемника Шкуро по командованию дивизией, с которым Буденному придется повоевать в Гражданскую…