Три дня на побережье
Шрифт:
Мэдди посмотрела на него. Если бы взгляд можно было убить, он был бы уже мертв.
— Ты в самом деле хочешь, чтобы я лежала в кровати? Таков твой план, да? Я полагала, эта история состряпана исключительно для отвода глаз. Ничего подобного делать не стану.
— Как насчет компромисса? Ты не будешь соблюдать постельный режим, но останешься в комнате и приберешь все после незваных гостей. Возможно, даже удастся понять, что они искали.
Мэдди округлила глаза.
— Я в западне, да? Как насчет того, чтобы сообщить шерифу? Вчера
Зак бросил на нее быстрый взгляд.
— А ты как считаешь?
Она задумчиво посмотрела на него.
— Пожалуй, лучше этого не делать. Приберу все и решу, что еще требуется. Обо мне не беспокойся. Я не против уборки.
— Послушай, а вот что тебе действительно есть смысл сделать, так это связаться с капитаном нефтяной вышки и сказать, что твой босс требует проведения немедленной проверки на месте или как там эта процедура называется?
Мэдди судорожно схватилась за полы халата на груди, отчаянно желая, чтобы и Зак плотнее затянул на бедрах полотенце, никак не желающее держаться. Она потупилась.
— Только время зря потеряю, — возразила она, глядя в стену. — Не пустит он инспектора к себе на вышку, тем более теперь у него весьма благовидный предлог: расследование обстоятельств гибели одного из работников. Никто не станет жаловаться или заставлять его обеспечивать мне доступ.
— Можно пробраться на вышку втихаря, правда?
Позабыв о своем намерении не смотреть на Зака, Мэдди пронзила его взглядом.
— Пробраться на вышку? Ни в коем случае. Там полным-полно камер наблюдения, изображения с которых отслеживаются службой охраны. Нас прежде изрешетят пулями, а уж потом будут задавать вопросы.
Зак пожал плечами, отчего полотенце устремилось вниз. Он поймал его рукой и робко улыбнулся:
— Продолжим через минуту.
Встретиться с доктором Трэхиллом Зак сумел только во второй половине дня. Хотелось лишний раз взглянуть тому в глаза, убедиться, что он понимает важность сохранения секретов в деле национальной безопасности. Он застал доктора дома за воскресным обедом после церковной службы.
Затем Зак заскочил к судмедэксперту в надежде получить новые сведения об останках Тристана, но тот сообщил, что утром Береговая охрана прекратила поиски.
— Мне передали содержимое желудков двух акул, я отправил их на анализ ДНК.
Почувствовав тошноту, Зак натужно сглотнул.
— Не будете ли вы добры позвонить миссис Дюшод и сообщить ей эти сведения?
Судмедэксперт согласился.
Наконец Зак отправился к маленькому причалу, который построил дед Тристана, чтобы привязывать рыбацкую лодку и пирогу. По мере приближения земля под ногами превратилась в вязкую жижу, затягивающую не хуже зыбучих песков. Выбрав, как ему казалось, самый сухой путь, Зак подобрался к скрипучему деревянному настилу. Его обуяла глубокая печаль, смешанная с ощущением утраты, когда он смотрел на ту же самую водную гладь, то же самое небо и, возможно, те же самые деревья, что и в прошлом, но уже без Тристана.
Приставив руку козырьком ко лбу, заслоняясь от солнца, Зак заметил покачивающуюся на воде крошечную черную точку, попытался рассмотреть в бинокль, что это такое. Точкой оказался круизный лайнер, который либо шел в порт Нового Орлеана, либо покидал его.
На мгновение он решил, что это «Созвездие Чайка». Мэдди сказала, что вышка выстроена сверху каньона, глубина которого много больше, чем можно ожидать в такой близости к берегу.
Зак почувствовал покалывание в груди, не в силах определить, в чем причина, в возбуждении, тревоге или скорби. Опустив бинокль, он прижал костяшки пальцев к источнику боли.
— Эй, там! — раздался чей-то голос. — Что это ты тут делаешь, а?
Зак резко развернулся, решив на мгновение, что его зовет Тристан. Сильный каджунский акцент ассоциировался у него с отцом и дедом Тристана.
— Стоять! — закричал человек. — Стой на месте кому говорю!
Он повиновался, потому что мужчина, замерший на границе кипарисовой рощи у основания болота, держал в руках большое старое ружье 12-го калибра. Нe смея дышать, Зак смотрел, как человек взводит сначала правый, потом левый курок, держа его на прицеле.
Что-то в этом человеке показалось ему знакомым. Возможно, они с Тристаном видели его, когда исследовали заросли по берегам болота и тайные места, где можно прятаться, но наверняка сказать не мог. С тех пор минуло много лет, и Вудроу, или Бодро, или как там его звали, уже тогда был стариком.
— Бодро? — неуверенно промямлил Зак. — Это вы?
Вздернув подбородок, человек уставился на Зака свирепыми черными, точно угли, глазами.
— А ты кто такой?
— Зак Уинтер, приятель Тристана.
Взгляд мужчины, казалось, сделался еше более яростным.
— Тристана? — переспросил он с французским акцентом, делая ударение на последнем слоге. — Да кто ты такой, чтобы знать молодого Тристана? Его здесь больше нет. Ты знаешь, что с ним случилось, или просто пытаешься меня одурачить?
Зак заметил, что старик с трудом выговаривает слова, двигая одной стороной рта, и левый глаз у него прищурен больше правого, а левая рука, которой он держит приклад, дрожит. Он перенес инсульт? Зак решил не выдавать никаких сведений и ответил вопросом на вопрос:
— Я вовсе не пытаюсь вас одурачить. Разве вы не знаете, что произошло?
Долгое время Бодро смотрел на Зака молча, потом наконец произнес:
— Ты chef menteur[1], вот ты кто. Самый главный враль! У меня хоть мозги и повредились, все ж я не так плох и в состоянии узнать le diable[2], если встречусь с ним. — Он прикрыл глаза рукой. — Не могу смотреть на тебя, нет, не могу.
— Бодро, никакой я не дьявол. Я школьный приятель Тристана.
— Нет уж, дудки! Ты самый настоящий дьявол. — Он поднял ружье повыше, и его рука задрожала сильнее.